4

Я люблю смотреть документальные фильмы и читать книги о кино, актерах, режиссерах, съемочном процессе и т. п. Поэтому книга Эльдара Рязанова, классика нашего кинематографа, прямо скажем, пришлась мне ко двору. И даже ее название резонирует во мне как-то по-особому: не потому, что на съемках веселых фильмов режиссер столкнулся с отнюдь не веселыми обстоятельствами и проблемами и творческого, и порой откровенно идеологического толка, а потому, что в русской культурной традиции комедия, как писал когда-то П. А. Вяземский, всегда стоит «на меже с трагедией», включает в себя горьковатый привкус драмы. Эта мысль в книге сквозит неоднократно, в разных вариациях.

Читая, периодически прерывалась, чтобы пересмотреть тот или иной рязановский фильм, освежить в памяти зрительские впечатления. Сразу скажу, что люблю не все фильмы Э. Рязанова, однако изложенное в книге авторское истолкование того или иного сценария, истории, литературной основы многое прояснило, позволило по-новому посмотреть на неоднократно виденные картины. Прямо инсайт случился в связи с историей о постановке «О бедном гусаре…»: я вообще не предполагала в этом, как когда-то казалось, немудреном фильме едва ли не диссидентских смысловых коннотаций. И «Ключ от спальни», прежде представлявшийся простой безделкой, в свете рязановского рассказа о трансформации режиссером бессодержательного французского водевильчика тоже заиграл новыми, яркими красками.

Единственное, что я не приняла в этой книге, – многочисленные главы «Из дневников». Ну хоть убейте меня, но это не дневниковые записи! Они ведь написаны с оглядкой на события последующих лет, записи корректируются более поздним опытом их автора, и формулировки там – совсем не характерные для дневникового жанра, округлые какие-то, стилистически выверенные. Как замечала Лидия Гинзбург, крупнейший специалист по дневниковой прозе, «Пишущий дневник продвигается наугад, не зная еще ни своей судьбы, ни судьбы своих знакомых. Это поступательная динамика, исполненная случайностей и непроверенных событий». Вот потому у меня осталось стойкое ощущение обмана (пусть и невольного) меня как читателя.