5 Смешно о грустном

Над рассказом Эренбурга обычно улыбаешься, пока не поймёшь, что это он вовсе не шутит. Улыбаться от этого не перестаёшь, но эта улыбка становится грустной, пока повествование вновь не увлечёт тебя и ты, забывшись, начинаешь опять улыбаться весело. И так до тех пор, пока с окончанием книги не кончится история героя, которая кончается, также как и жизнь человека, — смертью. После завершения его книг наступает состояние лёгкой фрустрации. Человек непонятно зачем появляется на земле. Его треплют обстоятельства, кидает то туда, то сюда, то он сам себе не даёт покоя, преследуя какие-то цели. И умирает. История его героя это вечный непрекращающийся поиск, когда герой не просто ищет, а пытается найти, даже не лучшее, а именно то, что должен найти человек, именно "то самое". Поэтому перебираются места, люди, ситуации и каждый раз герой идёт всё дальше, потому что не то, не то, не то.

Всегда хочется поговорить о его книгах серьёзно, но это примерно то же самое, что пытаться говорить с человеком, который всё равно всё будет оборачивать в шутку. Так проще переносить. Что переносить? Да всё. Несправедливость, бюрократию, глупость правящего массами класса, точнее даже глупость масс, которые так легко управляются глупостью и её же плодят. Вообще, иногда кажется, что разум и здравый смысл это вымысел и такого не бывает. Человек против государства, против общества, против всего света. Яркая индивидуальность выводится в оппозицию всему и методом перебора сталкивается со всеми вариантами массового, а потом логический конец: всё есть, а человека нет. У всего есть предел износостойкости, даже у всяких там систем, только человек кончается быстрее.

Эренбург сквозь улыбку, всякими шутками, говорит совершенно не смешные вещи. Если о них говорить серьёзно, то это уже не звучит совсем: обо всём так много серьёзного сказано, что мы просто перестаём это чувствовать. Эренбург иронизирует и тогда начинаешь возмущаться, что как он может о таком шутить. И вот тут и понимаешь, что именно пошутить, надругаться, скощунствовать и надо было, иначе бы это так и не заметили. Или заметили бы, но значения не придали.

Граница возможностей человека определяется другими людьми. Ты будешь двигаться, есть и дышать, пока тебе это позволят другие. Вот такая вот свобода внутри общества. Ты будешь заниматься своим делом и будешь счастлив до тех пор, пока тебе позволят это делать. Вот такая вот граница возможностей внутри общества. Особенно если ты совсем никто в иерархии мира и никто за тебя не заступится, то и пинать тебя будут все, кому это захочется. Грустная участь. Ты не будешь делать своей жизни, пока тебе это не позволят другие. Жизнь это сложная игра со взятками, блефом и игрой на тонких струнах чужой психологии.

Герои Эренбурга стремятся к свободе в её святом понимании. Для них свобода это не "делаю, что хочу", а именно "делаю то, что я должен делать". Не в социальном смысле "должен", не в понимании "долга" как философской категории, а в смысле идеальном, метафизическом, в смысле свободном от условностей социума, разума, логики, от искусственной иерархии и правил, которые человек нагородил за время своего существования в мире. Свобода это отсутствие искусственности. Для такого героя свобода это правда, честность. Он может обмануть, украсть, схитрить, но это не способ обогащения, а способ существования. Общество — скверно устроенный механизм. Оно породило такие правила и ему приходиться, находясь в нём, подчиняться им. Нарушение законов общества это тоже, кстати, установка этого самого общества, его требование. Человек ни в чём не виноват, виноваты люди.

К чему стремились герои Эренбурга? К коммунизму? Демократии? Монархии? Анархии? Его герои скорее как раз вестники анархии. Они против государственности. Это не только Лазик, но и Энс Боот и Хулео Хуренито. Герои гуманисты, которые стремились к идеалу без условного порядка. Порядок должен исходить изнутри человека, а не пытаться быть навязанным извне. Только люди к этому пока ещё не готовы.