3.5

Книга мне не понравилась. Нет, не так. - Такое не может нравиться или не нравиться. Её содержание просто неизмеримо в обычных читательских категориях. Оно либо цепляет тебя за живое, заставляя переворачиваться твои эмоции и взгляды на мир, на культуру, на психологию, на людей, на Восток, на Китай… либо не цепляет. В ней нет никаких литературных достоинств, да они здесь были бы даже неуместны, потому что эта книга написана без расчета на читательский интерес, на паблисити, на промоушн. Это – хроника кошмара длиной почти в жизнь, это - исповедь, это – внутренний диалог, это – крик души, это – глас спасенного от ужасающих политических, социальных и исторических безумств, это – предостережение, что-то вроде «Люди, будьте бдительны». Это – всё что угодно, но не литература в её привычном и тем более современном понимании. Она читается как глубокое потрясение, как инсайт, как катарсис, и ложится на сердце какой-то изощренной тяжестью. Она почти убивает. В какие-то моменты ты даже не хочешь читать это, ты не хочешь этого знать, ты не хочешь об этом думать, ты не хочешь, чтобы нечто подобное вообще становилось достоянием твоего сознания. Но ты всё равно продолжаешь читать, находясь на грани зла и… ещё большего зла, безумия и… ещё большего безумия. И не можешь оторваться – не потому, что ощущаешь себя немного мазохистом и жаждешь психологической боли хотя бы в виде текста, а потому что подобное чтение – сродни посещению Освенцима: ты не можешь не принять в себя эту патологическую тяжесть, потому что тем самым отдаешь какой-то виртуальный гуманистический долг всем несчастным, замученным, убитым, униженным во имя никчемных идей, во имя никуда не ведущих бессмысленных целей. Читая, ты, как ни странно, острее чувствуешь человеческое в себе – и собственную экзистенциальную малость, легко перемалываемую в политических жерновах, и собственную силу, позволяющую оставаться человеком даже в самых немыслимых трагических обстоятельствах. В этой книге вообще всё - на грани человеческих возможностей, она – воплощенный архетип смерти-возрождения и снова смерти. Прочитанное оставляет пронзительно-острое, почти невыносимое и очень болезненное впечатление, в котором смешано огромное количество переживаний, которые, я думаю, никто добровольно чувствовать не хотел бы: здесь и страх, и тревожность, и горе, и обида, и недоумение, и смирение, и беспомощность. Это – почти обморочное состояние, дурман, морок, страшный сон… потому что ссылки, пытки, убийства, унижения, несправедливость, попрание человеческого достоинства предстают на её страницах как… повседневность, как обычная реальность, как неизменяемая данность, которой никто и ничто не может ничего противопоставить. И хуже всего то, что это – тоже жизнь, которую прожили миллионы людей, которые могли бы быть счастливы.