5 "Его стыд и угрызения совести стояли между нами и закрыли его от моего прощения"

Нужно сказать, что я очень ценю психологическую составляющую в книгах – чувства, самоанализ, неприятные разговоры, рефлексию и вот это вот всё. Поэтому эту часть, по большому счету, вывезли для меня две главы – Расставание и Тайны Кеттл. Сейчас объясню почему.

В Расставании Фитц наконец определяется, кем он хочет быть – обязанным королю человеком или беззаботным волком. И... я, конечно, не смогу сейчас так глубоко копнуть, как хотелось бы, но попробую. Баррич и Фитц – сильно привязанные и любящие друг друга персонажи. Даже если брать в расчёт разногласия между ними, я всё равно всегда знала, что Баррич любит Фитца как сына.

Баррич с Чейдом, не спрашивая, достали Фитца из могилы и буквально заставили его жить в теле человека, ещё и требуют от него соответствовать их ожиданиям и плясать под чужую дудку. Но самому Фитцу-то это было не нужно! Он говорит, что то, что сделали его "друзья" – это их желание, а не его. И для него самого их поступок то ли хуже смерти, то ли самое худшее, что они могли сделать (не помню точно). Имеет ли Фитц право разозлиться? Имеет. Его не спросили, ещё и чувство долга навязывают (и ответственность, которой он не хотел).

Баррич – с самого начала жил тяжёлой жизнью, затем связался Даром с жеребцом, который умер от лошадиной чумы у него на руках.

"Двух кобыл мне удалось спасти, и только необходимость выхаживать их удержала меня от самоубийства".

Насколько же тяжело ему было переживать всё это? И тут новым смыслом жизни для него становится служение Чивэлу и короне. Чивэл помогает Барричу оставить всё это в прошлом и стать человеком, я думаю, не будет преувеличением сказать, что это спасает Барричу жизнь. И на мой взгляд, оградить дорогого тебе человека от боли – абсолютно нормальное желание. Это Баррич и пытается сделать с Фитцем.

Ну и как всегда – волшебный разговор помогает всем, потому что нечего страдать и молчать в тряпочку. Есть чья-то цитата, по смыслу примерно такая: если вы не говорите о своей боли, то после вашей смерти люди скажут, что вы умерли с удовольствием.

Поговорив, они с миром расходятся: Фитц наконец осознаëт, почему Баррич старался сделать из него человека, а Баррич соглашается с тем, что стоит стать "собственным человеком, а не человеком короля". Фитц признаёт, что рядом с ним всю жизнь были учителя, которые решали за него и руководили им. И Чейд мягко указывает ему на то, что убивать – не значит быть взрослым мужчиной. Фитц слишком долго был чьим-то мальчиком, поэтому какие бы взрослые решения он ни принимал – в душе он ребёнок.

Опять-таки символично: когда Фитц огрызается на Чейда во второй главе, тот говорит: "Ответ мальчика. Ты не понимаешь и поэтому становишься сердитым. И ядовитым."
Ближе к концу опять Чейд, но уже сам Фитц замечает: "на прощание я не подал ему руки, и это только сделало мою обиду ещё более ребячливой". То есть не очень-то Фитц и взрослый, он привык быть мальчиком, за которого решения принимают другие люди.

Но Молли, конечно, выигрывает Фитца в своей "детскости". Это было и с первой книги понятно, я ещё надеялась, что с появлением ребёнка она сама эмоционально созреет, но нет. Два ребёнка. "Я устала, замёрзла и хочу есть – моя новорождённая дочь надоела мне своим плачем, пускай учится ждать".

По мелочи внутри книги ещё множество важных для меня моментов – уход Волка, например. Когда Фитц наконец чувствует (пару дней правда) то, что чувствовал Волк, когда им пренебрегали всю вторую книгу. Оказывается, неприятно.

Ночной Волк, как всегда, самый мудрый и светлый персонаж – безропотно предан Фитцу и порой думает за двоих. Меня тронуло, как Фитц на переправе крикнул ему: "брат мой". В первой половине книги Волк говорит Фитцу:

"Это дело человека – беспокоиться о вещах, которые могут ещё не случиться".

А ближе к концу сам Фитц говорит:

"Мысли о Молли рождали напряженность между нами. Это была пропасть, к которой я не смел приближаться, а Ночной Волк настойчиво заглядывал в нее".

То есть вот оно – очеловечение зверя, как нам и обещали, Хобб снова очень внимательна к мелочам.

Ещё не дочитав (но прочитав Тайны Кеттл) я уже готова подвести черту и вывести из книги свою мораль: нужно говорить о своих чувствах, говорить о том, что болит и беспокоит. Люди не поймут тебя, пока не узнают, что ты переживаешь на самом деле. И это, пожалуй, мысль, за которую я благодарна этой книге и циклу в целом – она попалась мне ровно в тот день, в который было нужно.

Нельзя запрещать себе возвращаться к воспоминаниям, даже очень болезненным. "Нет более трудной задачи, чем удерживаться от мыслей". Нужно прощать себя и других, а не носить вину и обиду в себе до конца жизни, это никому не поможет, а только навредит. Нельзя замыкаться в своей боли, стыде, вине и корить себя за что-то годами. Держать в себе всё и всегда – невозможно, вина – самая тяжело проживаемая эмоция, и ею так легко отравить всю свою жизнь.