4 О русском флоте и влиянии родственных связей на трудоустройство

Если бы "Вокруг света..." попался мне в руки в трепетном возрасте, когда свежесть морского бриза и крепкое плечо друга чувствуется даже с книжной страницы, то было бы это романтическим и, одновременно, совершенно реалистическим совместным путешествием, кругосветным и трехгодичным. И вся наивность, даже не побоюсь определения - пасторальность, рассказа о ежедневном и ежечастном, о трудном, благородном, о виденном, услышанном и прожитом, об особенном и скучно-утомительном...о том из чего состоит морская служба конца века XIX лишь сильнее увлекла бы. Ибо в юности мы часто идеализирует людей, поступки и саму жизнь. Позволяем себе верить в то что люди, нас окружающие исключительно честны, возвышены в помыслах и благородны в поступках. А все подлые гримасы, искажающие лица, это где-то в недоступной и неопасной дали.

И все же. Как хорош Станюкович, как верен его герой заданному возрасту, как точно переданы все движения его и поступки, как достоверно взросление. Художественный вариант кругосветки ничуть не проигрывает взрослому и фундаментальному Фрегату"Паллада" - дневнику человека штатского, наблюдателя, отчётливо ленивого и крепко прописанного в офицерской кают-компании.

Биографичность этого романа проверена. Начиная от причин, по которым герой оказался на борту "Коршуна" и заканчивая постоянным отслеживанием. И герой так же на финишной прямой к выпуску из морского училища слегка сдрейфил, нюхнул, пусть и виртуально, неуставных отношений на практике и стал приглядывать в сторону университетов. Не тут то было! Дядюшка не дремлет, негоже в семье белой морской косточки всяким сухопутствующим племянникам болтаться. Позорить адмирала, фамилию и вообще род мужской. Марш в плаванье и никаких соплей.

Мечется бедолага в первых главах вдоль борта в самую "собачью вахту" как раз с тем самым беспокойством что гардемаринам положено. Читаешь и посмеиваешься сочувственно. Ближе он к матросам, с удовольствием прислушивается к морским байкам и заглядывает в общий котел со щами и солониной. И то как старательно надраивается корабль и как спасают команду терпящего крушение французского кораблика, да чего уж, даже подташнивало со всей очевидностью в начале плаванья - мелочи знакомые по впечатлениям Гончарова , но какие-то более простые и прочувствованные. Кроме, пожалуй, морской болезни. Тут уж без разницы матрос, гардемарин или писатель.

Вообще эта история добрая, не глупая и наполненная самыми положительными персонажами, даже те которые бузят, все равно на путь благостного исправления встанут в самых сказочных тонах, а потом на суше адмиральскую дачку сторожат. И узнаваемая местами - тут тебе и Парламент и ослики на Мадейре.
И при постоянном размышлении о наличии в русском флоте набора тычков, затрещин и зуботычен, как впрочем и линька, но "голуби" и прочий прогрессивный люд тут же.

И так о море написано, даже азартно в смысле стихийности - как оно живёт, дышит, трётся о борт, заливает палубу, отражает в черной ночной поверхности звёзды, на случай полного штиля или совсем наоборот безжалостно, громово и страшно. А о том как матросы двигаются единым организмом по реям, как зычный голос старшего помощника рявкает для идеальной парусности....
И тут вот, честно, спасибо дядюшке адмиралу. Нижайшее. Что воспитал не "снежинку", не беспокоясь о "психологическом комфорте", а носом и за шкирку. Потому как не придерживаюсь мнения про цель и средства, но тут уж никак не выбирается между, а отличный моряк и писатель получился. Эгоистичная я мадам. Вот.

Ещё один общий момент подметила в этом путешествии - скука. И у Гончарова, и у Станюкевича схоже по всем приметам.

"Тридцать дней уже "Коршун" в море, не видавши берегов; тридцать дней ничего, кроме неба да океана, - это начинает надоедать, а до Батавии еще так далеко!
И недовольные, раздраженные офицеры торопливо расходятся после обеда по каютам, стараясь заснуть под скрип переборок"

Я даже полезла и раскопала и"Фрегата..." для наглядности:

"Сорок дней с лишком не видали мы берега. Самые бывалые и терпеливые из нас с гримасой смотрели на море, думая про себя: скоро ли что_нибудь другое? Друг на друга почти не глядели, перестали заниматься, читать"

Все говорит о сложнейшей психологической проблеме общении в замкнутом пространстве. Вообще Станюкович большой реалист в своей прозе, не ограничивается воспевание первого, второго и девятого валов. Поэтика его отлично уживается с трудной, но черезвычайн интересной службой, не забывая об общественном неравенстве и конфликтах на социальной почве. И это выгодно отличает его историю от морских рассказов того же Фенимора Купера и ленивого созерцателя Ивана Александровича, который плотно так подсел в моих воспоминаниях.

"С морем нельзя, брат, криводушничать, - говорит старик адмирал Ашанин своему племяннику. - К нему не подольстишься... В океане надо иметь смелую душу и чистую совесть"

Вот и я не криводушничала, а совсем даже серьезно , по пунктам, открывала для себя нового автора.