4 Африка, незавершённая модернизация и слоны

Книга Ромена Гари «Корни неба» посвящена Африке. Она была написана в 1956-м, но, не зная точной даты, можно потеряться не только в годах и десятилетиях, но даже в веках. А причина этого в том, что, несмотря на изменение ряда частностей вроде формы и методов колонизации, в целом положение Африки осталось таким же, как было перед обретением независимости большинством стран континента. Клубок проблем и противоречий, с изрядной дотошностью заплетённый перед нами в романе, не разрешён до сих пор. Вот почему «Корни неба» актуальней многих современных романов, и тем более для России, в которой вновь ощущается заметный интерес к Африке при отсутствии концептуального понимания, что с ней делать.

Адепт плоского гуманизма
Сюжет романа строится вокруг некоего француза Мореля, который, пройдя Вторую Мировую войну, Сопротивление и немецкие концлагеря, перебирается в Чад и находит главным делом своей жизни спасение природы. В частности, он пытается спасти от истребления слонов, которых убивали в поистине промышленных масштабах: если верить автору романа, до 30 тысяч в год. Начинает Морель с того, что пытается достучаться до местных колониальных чиновников, а когда понимает безуспешность такой тактики, переходит к акциям прямого действия – нападению на охотников. В итоге он чуть ли не поднимает восстание племён, но всё заканчивается практически ничем. Естественно, деятельность Мореля вызвала переполох среди многочисленных героев романа, она породила недоверие и противодействие. Ему приписывали самые разные мотивы, и политические, и экономические, и шпионские, и какие угодно ещё, но сам Морель упрямо отстаивал простой «идеалистический» мотив: спасение слонов необходимо людям для сохранения человечности.

Суть в том, что человечность – это крайне ненадёжное завоевание, и «человеческое пространство» постоянно приходится защищать, отвоёвывая его «у правительств, у политических систем, у тоталитарных режимов». При этом все эти политические и идеологические «машины», пытающиеся растоптать человека, наталкиваются на препятствие – корни неба в человеческой душе. «Корни бесчисленны, красота их бесконечна и разнообразна, и некоторые так глубоко вросли в человеческую душу: беспрестанное, мучительное движение ввысь и вперёд, потребность в бесконечном, жажда, предчувствие чего-то иного, безграничное ожидание, – всё это, сведённое к человеческим масштабам, есть потребность в собственном достоинстве. Свобода, равенство, братство, достоинство... Нет корней более глубоких и притом хрупких». В общем, перед нами довольно плоский и весьма путаный «символ веры» среднестатистического либерального буржуа, давно забывшего Бога, а потому отыскивающего «корни неба» не на «небе», а внутри человека. Вся эта приторная гуманистическая философия, на мой взгляд, не очень интересна, поскольку крайне банальна.

Прогресс на крови
Гораздо интереснее то, чем обосновывают её неприятие оппоненты Мореля. Вот прогрессистский аргумент: да, стадам слонов угрожают охотники, а ещё вырубаются леса, расширяются посевные площади, начинается добыча полезных ископаемых, развивается какая-никакая промышленность… И это – тот прогресс, который необходим самим африканцам: «Защита слонов в первую очередь требует поднять уровень жизни африканцев – это первое условие во всякой серьёзной борьбе по охране природы». Мол, слонов жалко, но людей ещё жальче, мы ведь тоже гуманисты, говорят колониальные чиновники, и хотим аборигенам блага. Слоны здесь – необходимые жертвы: «Колонизация была частично произведена на трупах слонов: ведь это добыча слоновой кости позволила купцам покрыть расходы по первоустройству». А потом, мол, когда природные богатства начнут использоваться более рационально и технологично, общество перейдёт на следующую ступень, и убийство слонов станет излишним.

С откровенной западной спесью этот аргумент воспроизводит охотник Шаллю: «Правда заключается в том, что эти богатства используются недостаточно, без нас ими вообще бы не пользовались и даже не знали бы, что они есть... Без нас не открыли бы ни одного месторождения ископаемых и население за 20 лет не увеличилось бы вдвое. Когда я сюда приехал, тут были только сифилис, проказа и слоновья болезнь».

Природа при таком взгляде оказывается неизбежной жертвой технического, экономического и общественного прогресса, понимаемого в западном ключе. Это не новость – в других уголках мира происходило и происходит то же самое. Однако Морель не согласен с этим: «Как мы смеем говорить о прогрессе, когда истребляем вокруг себя самые красивые и благородные явления жизни?». То есть с техникой понятно, с экономикой – тоже, но вот про общественный прогресс рассказывать не надо – его не существует. Не может быть прогресса общества там, где затаптываются «корни неба» в человеческой душе. А значит, западное освоение Африки превращается в банальную эксплуатацию природы.

Африка чает модернизации?
Однако местные племена тоже веками и тысячелетиями убивали слонов ради пропитания и добычи бивней, хотя и не в таких масштабах. Как с этим быть? Морель категоричен – запретить. Но в таком случае произойдёт разрушение традиционного уклада жизни африканских племён, следствие которого – потеря национальной и культурной идентичности. Колонизаторы часто прибегают к этому аргументу, поскольку для них пребывание африканцев на первобытном уровне не представляет никакой проблемы, наоборот, такая отсталость гарантирует, что Африка будет оставаться объектом эксплуатации и не превратится в цивилизационного конкурента Европе. Кажется, что аргументы о благотворности прогресса и о ценности африканской культурной аутентичности противоречат друг другу. Но с точки зрения контроля над Африкой они вполне способны ужиться: большая часть населения пребывает в первобытности и не мешает колонизаторам, а другая часть постепенно, по мере прогресса производительных сил, вырывается из архаики и превращается в рабочих, служащих, интеллигенцию и прочих представителей типичной для Запада системы разделения труда. Всё это составляет суть модернизации – процесса, у которого есть начало, но нет логического конца. И глубину модернизации вполне можно контролировать извне, если ты владеешь капиталом и технологиями, без которых она невозможна.

Во время действия романа Гари модернизация Африки уже была запущена, почему предложения Мореля по запрету убийства слонов и воспринимались преимущественно негативно – как отказ от модернизации, но без полноценного возвращения в архаику. И что тогда делать местным жителям? Логично, что наряду с западными колонизаторами находились и те, кто предлагал модернизационные процессы продолжать и даже интенсифицировать, но по альтернативной модели – по советской. Ведь СССР тоже предлагала развивающимся странам модернизационную модель, но за счёт государственного контроля над ресурсами и всей производственной сферой социально более «справедливую». Поборниками этой модели в романе стали Вайтари и его последователи, решившие воспользоваться Морелем для организации марксистского восстания. «Мы с ним сходимся по крайней мере в одном, – говорит Вайтари, – пора прекратить бесстыдную эксплуатацию природных богатств Африки международным капиталом».

Один из его сподвижников говорит так: «Мы больше не желаем служить для всего мира зоопарком; мы хотим иметь фабрики и трактора вместо львов и слонов». А что касается местного населения, не готового к новой модели общественного развития и тяготеющего к привычной старине, то африканские марксисты, подобно своим единомышленникам в других странах, предлагают тащить народ к счастью силой: «Надо всеми средствами вбивать в головы новые политические понятия». Эти ребята крайне далеки от описанного нами выше символа веры Мореля, готового сражаться с политическими и идеологическими машинами ради свободы человека, ведь они заявляют без обиняков: «Диктатуры на какой-то период не избежать, ведь массы ещё не готовы для самовластия; действия Ататюрка в Турции и Сталина в России исторически оправданны».

Поэтому для Мореля Вайтари с единомышленниками если и может быть союзником, то только ситуативным – в борьбе против охоты на слонов. Но никакого идейно-ценностного единства здесь быть не может: для Мореля быстрая насильственная модернизация по советскому рецепту ничем не отличается от медленной, ползучей эксплуататорской модернизации по европейскому рецепту. Всё это – разные изводы одной и той же западной схемы политической, экономической и технологической унификации мира, и источник у неё один – идеология Модерна, родина которой – Европа Нового времени. Какого бы покровителя вы себе не выбрали, говорит революционерам Морель, вы лишь «довершите покорение Африки Западом. Ведь это нашими идеями, детищами, табу, верованиями, предрассудками, нашей националистической заразой, нашими ядами вы хотите отравить африканскую кровь». Вы всё равно пойдёте по пути рационализма, техницизма и утилитаризма, но «вершина утилитаризма – это концлагеря».

Концептуальный тупик
К чему же мы пришли спустя 67 лет после выхода в свет романа «Корни неба»? Тогда Ромен Гари писал, что «между мусульманскими странами и СССР, между Востоком и Западом ведутся торги за африканскую душу». И мы видим, что торги эти продолжаются до сих пор, яростные и ожесточённые. Среди игроков по-прежнему ислам (а чаще всего, увы, исламизм), пока ещё Запад и снова коммунизм, но уже идущий со стороны Китая, а не СССР. Есть здесь и Россия, но не в качестве источника особой модели социально-экономического развития, а скорее как партнёр в продовольственной и военной сферах. С точки зрения процессов модернизации такое партнёрство очень важно, и мы прилагаем много усилий, чтобы вернуться на континент и расширить сферы взаимодействия с африканскими странами. Например, мы могли бы предлагать технологии по добыче и переработке полезных ископаемых, да и вообще подтягивать Африку хотя бы до нашего, далеко не самого низкого в мире, уровня модернизации.

Но в целом Африка демонстрирует всё тот же клубок проблем и противоречий, что описывал Гари. Она застряла между укладами, так и не уйдя от архаики и так и не перейдя к современности. Её богатства скорее грабятся, чем используются на благо людей, и даже экологическая проблематика, ставшая с тех пор практически мейнстримом на Западе, служит больше для сдерживания развития бедных стран, чем для улучшения качества жизни их граждан. С этой точки зрения Морель подсказал современным эксплуататорам шикарную идею, а уж слоны стоят в её центре, озоновый слой или борьба с глобальным потеплением – не так важно. Важно только то, что богатая и развития Африка по-прежнему никому не нужна, потому что никто своими руками не желает создавать себе геополитических и геоэкономических конкурентов. Африка – это по-прежнему объект, а не субъект.

И всё-таки, на мой взгляд, именно России (возможно, вместе с Китаем) нужно искать оптимальную модель модернизационного развития, которая прошла бы по грани между капиталистическим утилитаризмом и коммунистическим государственным произволом, потому что и то, и другое подразумевает эксплуатацию человека человеком и непрекращающееся насилие над личностью. Нам нужно искать такую модель не только и не столько для развития Африки, сколько для нас самих.