5

Вы их, Бог знает почему, называете вампирами, но я могу вас уверить, что им настоящее русское название: упырь
Упырь (повесть)

Приступая к роману «Жребий» (или правильнее «Салимов Удел»), я слегка грустила, что лишена возможности впасть от неожиданности в ступор или хотя бы удивиться тому, куда вывернет сюжет. И всё это благодаря лайвлибу, где только ленивый не написал о том, кто и что ждёт читателя. Для этого даже в рецензии не нужно заглядывать, достаточно открыть страничку книги и, пожалуйста, один из первых же тегов «вампиры». Мне оставалось только наблюдать за развитием событий и ждать чем это закончится, во всяком случае, я так предполагала.

Но у Кинга и на этот раз была намечена своя программа, он повёл меня совсем другим путём. Я оказалась в маленьком американском городке (автор прошептал, что именно в таких местах как раз и происходят ужасные вещи, зловеще хохотнул и мягко подтолкнул в спину), где стала свидетелем страшных событий, не имея возможности что-то в них изменить. На время я превратилась в безмолвную тень. Я кралась в темноте улиц, выглядывала из-за углов, пряталась за стволами деревьев, заглядывала в замочные скважины, в щели неплотно прикрытых ставен, прикладывала ухо к каминным трубам и вентиляционным отверстиям, пробиралась в чужие дома, вглядывалась в темноту подвалов, таилась за креслом, скрывалась за занавесками, наблюдала за происходящим из-за надгробий на кладбище, мёрзла в покойницких, отсчитывала часы и минуты… Я следила за жителями этого места, жадно впитывая в себя каждое их слово, каждый вздох, каждое движение. Я смотрела на этих людей и открывала их с разных, далеко не всегда приглядных сторон, взвешивала на невидимых весах их жизнь, чувствовала их страх, морально поддерживала и прощалась с ними навсегда.

А вампиры… Да, вампиры тоже были. Нагрянули в тот момент, когда я успела полностью раствориться в жизни города и совершенно забыть о кровососущих созданиях. Вампиры здесь настоящие, те, которые в дом без приглашения не входят, боятся солнечного света, распятий, чеснока и святой воды, а уничтожаются осиновым колом, забитым в сердце. Они надвигались неотвратимо, их ряды пополнялись, тревога росла в сердцах людей, запах тлена просачивался сквозь трещины в стенах, прочно оседая в домах, где ещё недавно кипела жизнь – город умирал.

На сегодняшний день, наверное, некоторые моменты могут показаться избитыми или наивными, ведь читатель уже избалован (тех же вурдалаков под каким только соусом ему не подавали), но книга отличная и даже сегодня способна держать в напряжении. Чего только стоят такие вещи, как накатывающее безумие, необходимость разрыть могилу, чтобы закрыть глаза покойнику, который «смотрит», или личный бука священника.
Всё кончено, пора выбираться из города-призрака, но невидимые нити ещё тянутся за читателем в реальный мир. Нет, после прочтения я не стала запасаться чесноком и серебряными пулями, у меня не трясутся поджилки, я всё также выключаю свет на ночь, но теперь, непроизвольно, чуть плотнее задёргиваю шторы и нет-нет, а прислушиваюсь к шуму ветра. Там, за окном второго этажа, ничего и никого быть не может, безусловно, но иногда (на какую-то долю секунды) может показаться, что это не ветер воет, не ветка скребётся, а маленький мальчик в саване взывает к жильцам дома, с надеждой ожидая приглашения на кровавый пир.

Тьма, не застань меня здесь.