5

ливлиб не хочет признаваться, что в нем есть этот рассказ; а мне, между тем, совершенно необходимо написать о нем. именно о нем, отделенном от всего остального - любимого, но - потому что зимний рынок значим для меня именно что сам по себе.

это моя терапия; потому что именно в нем, в этом рассказе, заключено мое личное дистиллированное одиночество. чистое, как спирт - и такое же крепкое.

иногда мне кажется, что этот рассказ гибсон не столько написал, сколько материализовал из одной моей жизни; не столько закончившейся когда-то, сколько ушедшей по одной из линий сада расходящихся тропок - сколько бы ни прошло лет, где бы я ни была, перечитывая, я снова в неё проваливаюсь:

Первые симптомы болезненного страха перед городским одиночеством. А это легко излечивается. Допиваешь. И идешь.

да, это она. моя личная терапевтическая доза одиночества внутривенно. моя личная история о творчестве, отчаянии, мусоре и бессмертии. она - такая короткая! - состоит для меня из бесчисленных слоев равно (не)нужных мне смыслов; как японские острова из гоми. она вся из составных частей, выкопанных на разных свалках - банальность про умирающего гения; банальность про одиночество в городе; банальность про смутную зависть к чужому таланту - я, конечно, имею в виду свалку истории, о да - они, как арт-объекты рубина, внезапно, будучи собранными вместе умелыми руками, превращаются в нечто пронзительное до слёз.

и каждая фраза моя до боли. и мне никуда, никуда, никуда и никогда не деться от этой книги и о той моей жизни, которая накрепко с ней связана.

от моей личной ночи и её неба - цвета телевизора, настроенного на пустой канал, это тоже гениальный Гибсон, но Нейромант -

Вот в такую ночь, казалось мне, легко ускользнуть в другой континуум, в альтернативный мир, где город выглядит точно так же, но там нет ни одного человека, которого ты любишь или знаешь, нет никого, с кем бы ты хоть однажды заговорил. В такую ночь можно зайти в знакомый бар и обнаружить, что там заменили весь штат... А затем ты вдруг осознаешь, что и зашел-то лишь для того, чтобы увидеть хоть какое-то знакомое лицо – официантки, бармена, кого угодно... Веселью это, как известно, не способствует.

это особенная история и особенная любовь. жаль только - он выдумал эту фотографию или я просто не могу её найти?

Рубин как-то показывал мне свою любимую книгу по искусству двадцатого века, там была фотография движущейся скульптуры под названием «Мертвые птицы снова летят» – этакая конструкция, которая крутила на веревочках трупики мертвых птиц.

люблю.