3.5 Убегающий на летних подковах

Читая мемуары белогвардейцев, можно здорово увлечься темой, хотя сказанное вот такими как Шкуро (на самом деле ШкурА – его настоящая фамилия) нужно делить на три, а то и на десять.
Шкуро – ярый ненавистник большевиков, настолько, что даже, не особо разбираясь, «что такое Гитлер», встал на сторону немецких фашистов. Вот здесь они с Красновым стоят на трибунале после озвучивания им их приговора.

Думаю, с этого и нужно начинать – снять ареол героизма и величия с этого персонажа, перестать восхищаться красотой молодчика с обложки книги, а за одно и вспомнить, что рассказчик это ненадёжный.
Поставила относительно высокую оценку, потому как, что греха таить, было интересно это читать. Но, читала между строк, так как, например, вот в этой книге Илья Ратьковский - Белый террор. Гражданская война в России. 1917–1920 гг. фамилия «Шкуро» звучала чаще всего, когда речь шла об особо жестоких убийствах, а здесь ничего такого нет – типичное для белогвардейщины восхваление самих себя, упивание хитростью и отвагой. Но, даже сквозь эту словесную шелуху, видно, что Шкуро и его «волки» - это банда разбойников, и правда за ними не стоит. Сомнительным мне показалось и то впечатление, которое старается произвести Автор, ощущение поддержки, которую оказывали деревни ему и его армии.

Вот здесь показателен такой диалог:

Нам повстречались ехавшие из лесу мужики соседнего большевистского селения Михайловского.
— Куда вы? — окликнули они нас.
— Мы из Кисловодска в Бекешевку за хлебом.
— Тут кругом казаки белогвардейские бродят.
— Мы их не боимся, — ответил я.
— Оттого и не боитесь, что вы, верно, с ними, — заметил один из мужиков.
— Да не с тобой, дураком, — крикнул ему я.

— А вы что будете делать? — спросил я его.
— Если придет к нам Шкура, мы с ним вместе с большевиков шкуру спустим.
Тут он принялся ругать большевиков.

Не очень правдоподобно это всё звучит. Тем более, что Шкуро пытается одновременно показать, какой он опасный и как боятся его крестьяне и большевики (которые, кстати, уже знают, что он в станице и уже его ищут), и что вроде как, все на его стороне – против красных.

В очередной раз убеждаюсь в том, что крестьяне неохотно (то есть насильно) пополняли отряды «белых». Шкуро пишет об этом не тая:

Мобилизуемые принудительно крестьяне и рабочие интересовались прежде всего программой Добрармии. Ощутившие на своей шкуре грубую неправду большевистских обещаний, народные массы, разбуженные политически, хотели видеть в Добрармии прогрессивную силу, противобольшевистскую, но не контрреволюционную.

Но, сам же признаёт, что предложить им было нечего:

Идея народоправства не проводилась решительно ни в чем. Даже мы, старшие начальники, не могли теперь ответить на вопрос: какова же в действительности программа Добрармии даже в основных ее чертах? Что же можно было сказать о деталях этой программы, как, например, в ответ на вопрос, часто задававшийся мне шахтерами Донецкого бассейна: каковы взгляды вождей Добрармии на рабочий вопрос? Смешно сказать, но приходилось искать добровольческую идеологию в застольных спичах и речах,] произнесенных генералом Деникиным по тому или другому случаю; простое сравнение двух-трех таких «источников» убеждало в неустойчивости политического мировоззрения их автора и в том, что позднейший скептизм и осторожность постепенно аннулировали первоначальные обещания. Никаких законоположений не было; ходили слухи о том, что-то пишется в тиши кабинетов; нас же, полевых работников, постоянно сталкивавшихся с недоумениями и печалями населения, ни о чем не спрашивали и даже гневались, когда мы подымали эти вопросы...

Не долго хозяйничал Шкуро со своей «волчьей» сотней, поползли слухи о приближении армии Будённого. Шкуро и его шайка начали, как он выразился «эвакуацию» банков. Ничего не поделаешь, всего пять тысяч человек (видимо, с пропагандой и в правду, швах) были на стороне доблестного казака, а ещё зимней резины подков не хватало…

Но, армия Будённого – это так, потрёпанное, слабое сборище, а вот он-то, Шкуро – эх! Молодец! Но, пришлось отступать красавцам в папахах с кокардами, тикать от армии красных, приближающихся на зимних подковах.

Что могу сказать? Так себе герои у «белых», убрать красивые фразы о Родине, вере, отваге и чести – и не остаётся ничего. Всё время им победить мешает какая-то мелочь - то конюшни не в том месте, где им надо, то подков не хватило.