5

Вы уж простите, но сейчас будет пятиминутка разнузданной рекламы. Очень удачная книжка попалась. Страноведение как таковое - штука тонкая, причуды национального характера ставили в тупик и гениев искусства, и великих мыслителей, а уж общественное мнение в целом... Ну, вот кто такие, по-вашему, немцы? И действительно ли, что русскому здорово, то немцу смерть?
Немец. От слова "немой", "не говорящий". Квинтэссенция чуждости, иностранности. Вокруг тевтонцев столько стереотипов: и зануды-то они, и педанты, и бюрократы, и орднунг юбер аллес, и без чувства юмора... Старшее поколение, вне всякого сомнения, вспомнит войну, а просвещённое сословие со вкусом процитирует известного германофоба Набокова: «Маленькая гемютная [уютная] Германия» – ах, кирпичные домики, ах, ребятишки ходят в школу, ах, мужичок не бьет лошадку дрекольем!.. Ничего, – он ее по-своему замучит, по-немецки, в укромном уголку, каленым железом». На это германофилы ответят ссылкой на Марину Цветаеву:
Да как же я тебя отвергну,
Мой столь гонимый Faterland?..
Но хватит софистики. Давайте будем спорить о вкусе устриц с теми, кто их ел. Анна Мосьпанов делится опытом пятнадцати лет жизни в стране Гёте и Шиллера. Как привыкнуть к улыбкам? Каковы особенности национального посудомойства? Как лечиться, где и чему учиться, что когда праздновать, и чем, чёрт возьми, фаршировать рождественского гуся? Временами издание напоминает справочник свежеиспечённого иммигранта с многоэтажными названиями, с адресами и чуть ли не с телефонами различных бюрократических, но безотказных служб помощи. Ведь адаптироваться на чужбине бывает ой как нелегко.

- Вифиль? - спрашивает она ещё раз. Причём спрашивает настолько неуверенно, что складывается впечатление, что это единственное слово, которое она может произнести. В смысле, сколько? Я зачем-то повторила, но женщина мотнула головой и подняла вверх руку с растопыренными пальцами. Сколько? Один? Два? Три?
До меня наконец дошло. Но не верится, не верится, что в двадцать первом веке человек может не только не уметь читать, но и не знать цифр...

Мытарства пожилой марокканки (или алжирки), четверть века просуществовавшей в Германии со словарным запасом одно слово Вифиль, не могут не вызвать сочувствия. Вот так вот и ходила двадцать пять лет, семеня за супругом и повелителем. Что он захочет ей объяснить - объяснит, что захочет купить - купит. А она домой покупки оттащит. Вообще о мигрантах с Востока, их семейственности, клановости и предрассудках, доходящих до пещерного мракобесия, Анна Мосьпанов рассказывает такие вещи, что холодеет кровь. Поэтому поразительно, хотя и в чём-то симптоматично, что к завоеваниям европейской культуры она относится с настороженностью.
В первую очередь - ах, эта ужасная женская эмансипация! Среди русских, в том числе женщин, вообще эмансипацию принято не любить, и этим мы иногда напоминаем чеховского Фирса: "Перед несчастьем тоже было: и сова кричала, и самовар гудел бесперечь..." - Перед каким несчастьем? - "Перед волей". Ведь действительно какой кошмар: женщинам не уступают место в общественном транспорте! Однако, чтобы насладиться этим разгулом феминизма в полной мере, поверьте, не обязательно ехать в Берлин или Мюнхен. Любой постсоветский автобус к вашим услугам. А ни профессионального, ни семейного равноправия, как не было, так и нет. В отличие от пресловутой растленной Европы.
Далее, что ещё беспокоит наших за границей - немцы не ухаживают сами за родителями. Это вроде как бездуховно. Фактически, у пожилых две возможности: либо поселиться в доме престарелых, либо нанять патронажную службу. Сама автор работала в такой службе, и воспоминания о подопечных, ностальгирующих, бранящихся и делящихся опытом, по-настоящему украшают книгу. А вот так я посещала онкобольных с выездной службой.
Заходим в комнату. По левую руку - диван, на котором несколько месяцев лежит, не вставая, изнывающий от боли шестидесятилетний мужчина. Недавно он пытался покончить самоубийством, для чего спрятал в диване значительных размеров нож. По правую руку - играет в манежике годовалый ребёнок. Мама ребёнка, она же внучка больного, убирает, готовит, стирает, меняет бельё, кормит, моет - полностью обслуживает двух беспомощных членов семьи. Это называется: она ничего не делает, сидит в декрете. Поддержки никакой. Чтобы помогать в уходе, надо уволиться,а тогда жрать-с будет нечего. Знаете, примеришь такое на себя, так немецкие дома престарелых - не казённые заведения, а именно дома с мед. обслуживанием, где живут одни старики, - покажутся гораздо, гораздо привлекательнее.
О третьем биче современной Германии, так называемом моббинге, или травле на рабочем месте, в "Своём среди своих" рассказывается достаточно подробно. Многие свою работу узнают. И опять-таки не нужно эмигрировать, чтобы испытать моббинг на своей шкуре. Просто "у них" эта проблема поднимается, обсуждается и решается, а у нас - сами-виноваты-виктимные-придурки.
А что же в Германии способно удивить? Пивной океан Октоберфеста и лучшая оценка в школе - единица. Профессия эрготерапевта, разрабатывающего мелкую моторику пожилым после инсульта, детишкам и тем, кто лишился руки или ноги. Законопослушность вплоть до бережной сортировки стеклянного мусора на белый, тёмный и зелёный. Старшеклассники, принявшие решение оставаться на второй год, чтобы лучше изучить материал. Девиз: Geiz ist geil!, то есть Бережливость - это круто, и, конечно, Ordnung muss sein, Порядок превыше всего.

Что русскому здорово, то немцу смерть? Не уверена, право. А вот что немцу здорово, то и русским не помешает.