4 «Всё моё — в отлетевшем минувшем, в настоящем — всё чуждое мне...»

Книга, представляющая собой сборник биографических очерков, посвящена судьбам фигурантов ленинградского «дела Бронникова» 1932 года и создана на основе следственных дел, протоколов допросов и обвинительных заключений, которые удалось частично скопировать в 1990-е годы, пока архивы ФСБ были открыты. Изучая эти документы, написанные чекистским языком штампов, авторы предприняли попытку разглядеть за ними живые портреты ярких, талантливых личностей, имевших принципиальные расхождения с советской действительностью 1920—30-х годов. Помимо сети творческих кружков, создателем, идейным вдохновителем и бессменным руководителем которых был Михаил Дмитриевич Бронников, дело «о контрреволюционной организации фашистских молодёжных кружков и антисоветских литературных салонов» затронуло также переводческую студию Михаила Лозинского и шпионско-спиритуалистический салон Любови и Вильяма Мооров, куда якобы «заглядывал» дух Ленина, кающегося в своих земных деяниях.

При этом «дело Бронникова» нельзя считать лишь плодом больной фантазии следователей Алексея Бузникова и Лазаря Когана. Кружки эти действительно существовали, антисоветские беседы на их заседаниях велись, контрреволюционные произведения читались и обсуждались (со стихами «бронниковцев» можно ознакомиться в одном из обширных приложений в конце книги). Другое дело, что все остальные пункты обвинения (работа на немецкую разведку, намерение свергнуть соввласть и пр.), по тогдашней традиции, были «подшиты» по умолчанию. Кружковцы, многие из которых были выходцами из дворян, духовенства и офицерства, «хотели жить так, словно никакой советской власти не существует. Этого позволить было нельзя... Вылавливать теперь надо было тех, кто пытался встроиться в советскую жизнь, стараясь никак не проявлять себя на службе или в общественной жизни, сохранял своё личное независимое пространство, собираясь в литературные, переводческие или эзотерические кружки. Никаких «своих кругов» больше не должно было существовать».

К слову, незаурядной личности неутомимого следователя ОГПУ Ленинградского округа Алексея Владимировича Бузникова авторы посвятили отдельную главу. Во многом он был похож на своих подследственных: сын дворянина, выпускник Ленинградского пединститута, автор научно-педагогических и литературоведческих статей. Через четыре года он повторил судьбу «бронниковцев»: был осуждён по той же ст. 58, п. 10 — за «контрреволюционную агитацию, направленную к дискредитации постановлений и распоряжений Советского правительства», и «заключён в исправительно-трудовой лагерь сроком на три года»...

Единомышленникам Михаил Бронников запомнился «маленьким, плюгавеньким», «нелепым и смешным», «с бледным, несчастным лицом». В 1920-е годы он вёл активную творческую деятельность: сочинял и переводил стихи и прозу, писал сценарии, литературно-критические статьи и искусствоведческие книги. Михаил Дмитриевич — автор одной из первых отечественных книг, посвящённых американскому кинематографу: научно-популярного издания о творчестве легенды немого кино, обладательницы премии «Оскар» Мэри Пикфорд. «Современные исследователи истории кино называют «Этюды о Мэри Пикфорд» «одной из первых попыток в отечественном киноведении дать систематизированный анализ творчества киноактрисы». Однако огромный творческий потенциал этого энергичного человека «в области литературоведения и шире — культурологии» так и остался нереализованным...

По сравнению с другими подобными делами, проходившим по «делу Бронникова» «повезло»: никого из них не расстреляли. Приговор был приблизительно одинаковым для всех (три года лагеря или ссылки), кроме Михаила Дмитриевича: он «был приговорён к десяти годам концлагеря. Его отправили отбывать срок на Беломоро-Балтийский канал». Затем — ссылка в город Кировск Мурманской области, где он совместно с композитором А. С. Розановым сочинял оперы, две из которых были записаны на Ленинградском радио. Необходимо отметить, что во время следствия Бронников держался достойно, стараясь «прикрыть» своих товарищей, некоторые из которых, впрочем, охотно выкладывали следователям то, о чём их даже не спрашивали. Так, за подобное «усердие» в перекладывании вины художник Василий Власов получил относительно мягкий приговор (пять лет ссылки в Уфе), затем был досрочно освобождён и вернулся к профессиональной деятельности.

Невозможно забыть историю Алексея Крюкова, сына баронессы Вольф-Люденгаузен — самого молодого из осуждённых по «делу Бронникова». Ему удалось совершить дерзкий побег из лагеря и добраться до границы с Финляндией, где он выдавал себя за принца Мюрата, за что получил несколько новых сроков и бесследно сгинул в 1950-х. Были среди них и те, кто сумел дожить до 1980—90-х годов: в 1942 году Мария Рыжкина-Петерсен перешла на сторону гитлеровцев, затем вместе с ними бежала в Германию, где дожила до 86 лет...