2.5 Форрест Гамп

Пациенту отрезали брови, руки и горло, но он не выражает никакого недовольства.
(из обсуждения книги)

История болезней и медицины — одна из крутейших призм, через которую можно смотреть на ход развития цивилизаций. Юрген Торвальд рассказывает историю нашей цивилизации, не доходя, впрочем, до антибиотиков, но вдоволь распространяясь об обезболивании и антисептике. Эти два столпа хирургии приходили в современный мир медленно, преодолевая сильное сопротивление, но все же анестезия позволила делать длительные и сложные операции на пациентах, которые больше не дергались, а антисептика сделала так, чтобы эти операции не проходили зря.

А потом пришел Зигги Фрейд с кокаинумом, но это было уже в другой книге.

В "Веке хирургов" Торвальд рассказывает об основных поворотных точках в развитии хирургии от лица Генри Хартмана, которому посчастливилось своими глазами наблюдать важные события и ключевые фигуры. Рассказ от первого лица, конечно, привлекает много читательского внимания, но из Хартмана получился эдакий Форрест Гамп: он и при первом использовании эфира присутствовал, и у Листера операционную нюхал, и камни в желчном пузыре специально отрастил, чтобы испытать прогресс на собственной шкуре. Только что с Земмельвейсом руки не мыл и не страдал родильной горячкой. "Империя хирургов" реже использует этот прием, и поэтому захватывает гораздо меньше. Зарисовки в ней уже не похожи на личный опыт любопытного наблюдателя — это просто медицинские байки о серьезных прорывах в хирургии, включающие себя операции на головном и спинном мозге, сердце, легких и куче опухолей в самых разных органах.

Вопрос вивисекции поднимается в "Империи хирургов" довольно рано. Ученые демонстрируют собак и обезьян, на которых ставили хирургические опыты, только чтобы позже умертвить их и вскрыть. Строгих протоколов для экспериментов на животных еще не существовало и в помине, и можно представить, сколько бессловесных бедняг было попилено зря, буквально наугад. Такое же вивисекторское отношение заметно и к пациентам-людям. Конечно, ничто не идет в сравнение со временами до наркоза, когда доктор грязными руками ковырял орущую и брыкающуюся жертву или прижигал причинные места пациента каленым железом, чтобы грыже было неповадно. Но большая часть описываемых Торвальдом операций заканчивалась как-то так: пациент со сквозной дырой в черепе ни на что не жаловался, а через пять дней, к сожалению, умер от инфекции. Пожалуешься тут...

Поэтому я в приступе непостижимой эмпатии почти не могла читать о несчастном кайзере, которому никак не могли вылечить рак гортани и все ковырялись и ковырялись в глотке. Отчего-то мне хорошо представлялись мучения человека, которому постоянно лазали в горло — наверное, потому что мне в 8 лет удалили гланды без анестезии. По этой же причине я, наверное, радовалась, когда Торвальд описал открытие новокаина. Впрочем, автор упоминает, что некоторые вещи типа (кхм) анестезии или колостом причиняют людям мучения, но не заостряет на этом много внимания, поскольку его цель — прославить хирургов-первооткрывателей.

Еще один недостаток книги заключается в том, что и "Век..." и "Империя хирургов" резко обрываются. Похоже, автор обосновал такую подачу тем, что он выдал книгу за реальные заметки Генри Хартмана, которые, очевидно, закончились вместе с ним. Но можно было хоть какое-то послесловие выдать... Да еще и после удивительной последней главы о пересадке роговицы слепой девушке от ее безобразного жениха — это была какая-то древнегреческая трагедия, которая прозвучала унылой, а не на триумфальной нотой, как можно было ждать от книги с таким громким названием.

Кстати, я не знаю, имеет ли книжный Генри Хартман какое-то отношение к французскому хирургу Анри Гартману, на жизнь которого как раз пришлись открытие наркоза, антисептики и новых способов перевязки сосудов. Гартман изобрел операцию на кишечнике, дожил до 1950-х и оставил после себя множество очерков, так что, параллели мне довольно очевидны, хотя герой книги Торвальда является не врачом, а просто медицинским энтузиастом и гордым обладателем холецистита.

В остальном Торвальд постарался показать в своей дилогии хирургов больших и малых, плохих и хороших. В ней есть свои герои и злодеи, иногда это люди, иногда — болезни. На глазах у читателей невозможное становится возможным, неизлечимое — излечимым. Интересно и то, что он оглядывается на историю хирургии из середины ХХ века, и на многое смотрит с сочувствием и даже некоторым осуждением (в основном на Фрейда с кокаинумом, как мне показалось). А я вот узнала, зачем в ампуле с анестезией у стоматолога столько адреналина — значит, не зря читала.