1 Спойлер

В первом же абзаце жирные спойлеры.

Главный герой вначале убивает по неосторожности, потом убивает, защищаясь от мести, связывается с «плохой компанией», его самого чуть не убивают, он занимается грабежом с еще одной «компанией», убивает людей в время устроенной облавы на грабителей, от всего вышеперечисленного огребает крутые психологические проблемы и в итоге становится полностью отмороженным ублюдком.

Отличненько, решает авторка, наконец-то герой дошел до кондиции, когда в него можно и влюбиться. И начать рьяно «исцелять его любовью». И появляется в повествовании барышня, которая типа влюбляется, а на деле впадает в созависимость (типаж у чувака для этого самый подходящий). И дальше начинается воспевание созависимости как «настоящей любви». Здесь «настоящая любовь» также равняется понятию «христианская», причем всё это извращено до полного отказа от своей личности (естественно, отказаться от себя должна женщина, «настоящая любовь» в мужском исполнении внезапно этого не подразумевает) и тотального смирения (см. эпиграф «перетерпевший до конца» – терпи и слушайся – таков посыл для «любящей»). Созависимая барышня ожидает, что если она слово чуваку поперек скажет, то он ее на месте убьет. И если она таки сказала, а он не убил, то это уже счастье. Такое вот счастье в любви, а вы думали, какое оно?

Ну, в жизни, конечно, полно таких созависимых пар, но подводить под эту психологическую проблему идеологию «настоящей любви» – просто преступление. Сказать, что это вредная мораль – ничего не сказать. В жизни такое заканчивается обычно бытовыми убийствами (начинается с «бьет, значит любит», пока он не убивает «любящую»). И тогда-то начинает петь античный хор: «А почему она от него раньше не ушла?». Кроме ряда сложностей абьюзивных отношений (из-за которых женщине тяжело уйти), свой вклад вносит и вот такая литература, засирающая мозги тем, что продает козла за бобра, созависимость в абьюзе за «настоящую любовь», патологию за идеал.

«А ведь она все слышала, – подумала древлянка. – Слышала и все равно говорит то, чего желает он. Может, в этом и есть сила любви – видеть и слышать лишь то, что хочет любимый?»

При этом свои психологические проблемы созависимая в этой книге решает с помощью христианской религии (язычество ей не помогает). Тоже вполне жизненный сюжет: раздавленной психике надо за что-то цепляться, и она цепляется за религию. Но тут тоже авторка делает финт ушами, выводя продолжение линии «созависимость = настоящая любовь», и оное состояние становится у нее «настоящей любовью, как в правильной религии» (т.е. она подводит дополнительный базис идеологического подкрепления под поведение созависимой в абьюзе), после чего авторка заявляет, что это является «силой героини» (т.е. «сила» героини в покорности – таков посыл. хотя это, разумеется, вовсе не сила, а адаптация для выживания в созависимости). Так что, когда героиня хочет поговорить с «любимым», но боится его, она мысленно взывает к богу, и тогда «любимый» видит «в ее зрачках» то «могучую силу», то «покорную силу», и не решается ей врезать. Да, бывает такое, что религиозные фанатички могут напугать и уголовника. Но описание отношений такой «любовной» пары, мягко говоря, очень на любителя, а уж если набросить сверху идею, что такие отношения – это и есть образец «настоящей любви», то произведение лучше отправить сразу в топку.

Нюанс заключается в том, что эта «любовная» линия начинается приблизительно тогда, когда миновало уже около трех четвертей повествования. И эти первые три четверти повествования довольно интересные (до поселения в Медвежий Угол вполне можно спокойно читать, а после него начинается просто какая-то идеологическая пропаганда). Я читала первый раз эту книгу лет 20 назад (в 1999-м или 2000-м году), забыла напрочь, про что она, наткнулась дома на обложку и решила перечитать... При перечитывании мне припомнилась только часть про Волчьего Пастыря (поэтому лично для себя я делаю вывод, что это самая сильная часть книги). Основная же эмоция, которую у меня сейчас вызвало это повествование (его последняя четверть) – это злость. Та модель поведения в любви, которая здесь предлагается женщине, без преувеличения убийственная.