5 Мѵру – Рим, міру – мир

Это грустная феерия и трагикомическая фантасмагория, смех сквозь кашель. У Кустурицы есть «Андеграунд», у Быкова – «Орфография»… И это не об орфографии, а о стране и людях. Магический реализм латиноамериканских писателей сломал мою способность прямого восприятия воспринимаемого, я уже не могу просто читать то, что написано, я вычитываю что-то другое. Фантастическое без фантастики, аллюзией на «Собачье сердце» Булгакова. Бестиарий героев, галерея типов, сонмы характерных персонажей – автор понапихал в книгу, не побоюсь этого пафосного сравнения, всю большую литературу какого-нибудь малого народа. Роман перенасыщен смыслами, охватить всё сразу мне не по силам, напишу о чём-нибудь.

У книги прекрасная аннотация, что крайне редко в наши суровые времена, дезориентирующая читателя. Орфография Дм. Быкова – не аллегория свода нравственных законов, а метафора человека. А Ѣ не пытается найти своё место в стремительно меняющемся мире, он просто свидетельствует свою иномірность этому міру и его несёт течением жизни, просто несёт, иногда он выбирает течения, наименее дискомфортные и всё. Ѣ не борется, не сопротивляется, он свидетельствует. Интересный персонаж, впечатляет география мытарств: Петроград-Гурзуф. О, в моей жизни тоже случился Крым и это было прекрасно, в романе Гурзуф – лёгкая, насколько это возможно в аду, абсурдная и непредсказуемая Страна Чудес, где Белый Кролик может захватить власть, Чёрная Королева оказаться за решёткой, а Чеширский Кот петь арии для революционных матросов: анархисты, «украинские сепаратисты», большевики, какие-то просто авантюристы – калейдоскоп сказочный сменяющих друг друга правителей, с готовыми программами, планами по захвату міра и эвакуационным выходом в случае мирового пожара.

Фантазма автора о Елагинской и Крестовской коммунах сюжетообразующа, поражает смелостью, честностью, добросовестностью изображения и абсолютной достоверностью. Крайне интригует угадывание в персонажах книги реальных носителей «серебряного века», Корабельников-Маяковский (ну, красивая же аллюзия!), Ахшарумова-Ахматова (?), Хламида-Горький, Грэм-Александр Грин (ещё один оригинальный полунамёк)… Но героев столько, что попытка всех сосчитать ни к чему не привела. Кого ещё описывал автор? Софья Парнок там была? Черубина-де-Габриак, Владимир Нарбут, Велимир Хлебников (Мельников?), Максимилиан Волошин? Точность упоминания. Именно точность. Каждый автор стоит перед выбором – кого из огромного списка значимых имён вспомнить. И выбор Быкова безупречен – Розанов и Гаршин. А если Гаршин, то именно «Attalea princeps». Интересен пассаж Быкова о том, что если бы Лев Толстой дожил до революции, то он бы её просто не заметил. Это красиво и очень похоже на Толстого. И да, ходуны-толстовцы и легенда о мнимой смерти Толстого - за это многое можно простить...

В книге многое поражает, удивляет в хорошем смысле. Метафора «тёмных» - пугающая, поражающая точностью и инфернальностью. Это удачная находка автора, параллелится с «Отягощёнными злом» братьев Стругацким, только с ещё большей безысходностью. Два противоборствующих лагеря интеллигентов-гуманитариев – это сильно. Не враждующие армии, учёные-филологи, весь абсурд ужаса настоящего в бессмысленном и беспощадном противостоянии филологов, журналистов и писателей, с сопутствующими перебежчиками туда-сюда, предательствами, невозможностью компромисса. И бойня учёных на свадьбе (опять Кустурица!) – бессмысленная мясорубка жизни. Книга заставляет думать, мучаясь, стараться понять.

Мне не всё понравилось в книге. За нейтральной авторской подачей текста стоит авторская позиция, которую я не разделяю, но это не раздражает. Раздражают «пророчества» персонажей – исторически сбывшиеся и несбывшиеся. Автор пишет из современности, он уже знает и пророчества его героев выглядят несколько неоткровенно. В антинигилистическом романе или в антиутопии, например, все попадания – прозрения, в данном случае – просто знание автором истории. Нечестно, просто не надо было пророчеств. Ну, по гамбургскому счёту, книга должна бы быть написана в старой орфографии. Именно орфография в книге осталась недокрученной, столько всего можно было понапридумывать, дух захватывает… Это было прекрасно. Удивляющая книга.