2.5

И как же мне приключения магистра? Трояко.
C одной стороны, это чистой воды беллетристика для отключки мозгов. Гораздо слабее, нежели цикл про Фандорина, того, в смысле, Фандорина, который предок этого магистра. Будто бы в насмешку – и над самим собой, и над читателем, и, видимо, в первую очередь, над издателем, запросившим такое чтиво, — Акунин и самого гг делает не в пример слабее Эраста — совершенно мягкодушным, трусовато-осторожным человеком. Не человек – тряпка, такому и сопереживать не очень-то получается.
С другой Акунину оч круто удалось описать современных людей как людей прошлых веков, так, что читатель может на них смотреть как бы из будущего, абстрагировавшись от того, что те вообще-то наши современники. Кроме того, автор буквально жонглирует параллелями и пересечениями с «Преступлением и наказанием», и отнюдь не в той слабой якобы до поры утраченной «Теорике», а в самом сюжете своего боевичка. Так, да не так: и Саша у него – вроде бы вторая Соня, продала себя, дабы заработать денег для семьи, но, оказывается подсадной уткой нового Свидригайлова. Продавшей ему свою честность, опять же, ради семьи. А почему нет, логично же, если семья на первом месте, это только у Достоевского моральные метания до посинения у персонажей бывают, в жизни психика спасает, ставит заслон. И Сивуха – вроде бы Свидригайлов, со своими душегубскими теорийками, однако настоящим Свидригайловым оказывается Сивуха-младший, ведь его диалог с Фандориным едва ли не слово в слово списан с диалога Свидригайлова и Порфирия Петровича из выдуманной Акуниным «Теорики». Оба сыщика до последнего думают на невиновных, и прочая, и прочая. Словом, кому покопаться в лабиринтах и параллелях – копайтесь, но глубины здесь нет, да и рыбы тоже. А сюжет, изобретённый ради сюжета, очевидно, надуманный. И самое интересное, что Акунин этой надуманностью читателям в глаза так и тычет, намеренно её по винтикам перед нами разбирает и по полочкам раскладывает. Лёгким движением руки господина Чхартишвили создание посредственной книжки превращается в шоу с непременной японской песенкой в титрах. Шоу занятное, но, увы, не познавательное. В цикле про Фандорина, в смысле, про настоящего Фандорина, смак был в изображении быта. Здесь же этот момент обесценивается, поскольку современный антураж для современного читателя – повседневность, общее место.
А с третьей стороны, книга — фуфло, потому что Достоевский, конечно, бы такое не написал. Акунин пытается стилизовать альтернативную версию Преступления и наказания, заимствуя из него стиль и даже целые куски, но совершенно переворачивая сюжет – барин, мол, велел. Слог — да, изложение и мировосприятие — нет. Увы, без того, за что я не люблю русскую литературу, она попросту теряет свой вес. Вот и у Акунина без метаний, без болезненных тягостных раздумий, без бесконечной, бессмысленной и беспощадной рефлексии, вышел низкопробный детективчик, каких много. Беллетристика не высшего пошиба.
В конце книги он ещё поместил сопроводиловку для тех, кто любит находить ляпы. Кто, что, с кем, когда, и, в общем, почему всё в книге на самом деле достоверно. Ещё одно обнажение сюжета. В то же время, брошенная фраза жены гг, о смысле которой он так и не смог догадаться, никак не растолковывается и здесь. Видимо, это должно побудить читателя продолжить читать цикл, Акунин просто так пасхалочку не оставит.
Начитывал это всё Александр Клюквин. Не могу сказать, что я под впечатлением, в основном (снова, да) из-за низкого для моего уха тембра. Не тенор, что поделать, такова жисть-жестянка. С ускорением в 1,5 (а слушать медленнее – значит, сильно страдать об ускользающем времени) часть фраз, произносимых сильно быстрее взятой изначально скорости, просто сливается, разброс скоростей в большой минус чтецу, по этой причине буду стремиться в будущем искать альтернативные озвучки. А так – неплохо читал, по ролям, с игрецой, занятно, но увы, тембр и перепады скорости всё перекрыли. Сильно удивил писк вместо изредка встречающихся матерных фраз в книге. Вопрос, конечно, к издателю, но мне такая цензура показалась лишней.