3 Варварская Россия и просвищённая Европа.

Об ужасах крепостничества в России было написано немало. Даже если авторы и не занимались напрямую его обличением, подобно Новикову, Радищеву, Грибоедову, Некрасову, или Салтыкову-Щедрину, детали всё равно проскальзывали. Пушкинская старушка Ларина, например, забривала крестьян в солдаты и била служанок. Тургеневские баре походя ломали судьбы своим крепостным. Гоголевский Плюшкин морил крестьян (и себя) голодом.
Госпожа Ильина-Пожарская (1851-1916) попыталась встать в этот ряд передовых сочинителей, но, сильно подозреваю, писала свою повесть уже ПОСЛЕ отмены крепостного права, вследствие чего не сказала ничего нового. Вторая проблема: ей не хватило ума и таланта. В результате история получилась чисто пансионерской — с побегом, болезнью, посрамлением злодеев и раскаянием обидчиков — как же, взрослые люди были так несправедливы к бедной крошке! А антикрепостнический пафос был подменён драмой главной героини — 11-летней девочки Жени, воспитанной продвинутой тётей в свободной Англии, которая вернулась к родителям в родную крепостническую Россию и выглядит здесь даже не белой, а красной вороной. Лебедем среди жаб. Д`Артаньяном среди пидарасов. Причина — разница в системе воспитания.
У НИХ (в Англии) ребёнок — личность, границы которой надо уважать и к мнению которой прислушиваться. У НАС (в России) ребёнок — нечто, стоящее на нижней ступеньке семейной иерархии, посему его должно быть видно, но не слышно. В определённые моменты он должен умилять, поддерживая тем самым репутацию семьи, но упаси его Бог сомневаться, спорить, подрывать авторитет родителей — наказание будет незамедлительным.
У НИХ — образцовая чистота, порядок (в том числе в отношениях друг с другом) и режим дня с приучением к самостоятельности. У НАС — грязь, бардак (особенно в отношениях — человеку непосвящённому многое не понять) и махровое сибаритство (естественно, за счёт крепостной прислуги).
У НИХ — свободные слуги тщательно выполняют свои обязанности за справедливо назначенную зарплату. У НАС — рабы, лебезящие перед господами и в то же время старающиеся всеми силами откосить от обязанностей и урвать себе кусок послаще.Впрочем,глядя на скотские условия, в которых те живут, становится понятным, почему те оскотиниваются.
У НИХ — добрые господа активно занимаются благотворительностью, посещая бедных и больных. У НАС — жестокие крепостники, избивающие своих крестьян за малейшую провинность.
Шарлота Бронте, Френсис Бёрнетт, Чарльз Диккенс нарисовали бы куда менее благостные картины, рассказав и про школы для бедных, где вместо учения бьют и морят голодом, и про работные дома — фактически тюрьмы, и про умирающих от голода на улицах. Но Ильина-Пожарская, сознательно или бессознательно, противопоставляет варварскую Россию «просвищённой» Европе, отчего остаётся неприятный осадок.
При всём том крепостничество как явление не показано здесь как однозначное зло. С одной стороны, богатые господа издеваются над зависимыми от них крепостными слугами. А с другой — в финале показаны добрые помещицы, которые и главной героине помогают, и своим крестьянам жить не мешают. Словно проблема не в низведении человека до состояния вещи, а исключительно в господах, с коими, увы, повезло не всем.