5

Часть дневников С.А.,как называет ее Басинский. Уж после него мне особо нечего сказать,кроме как выразить к ее жизни сочувствие и восхищение ее стойкостью.

Описание моей жизни делается все менее и менее интересно, так сводится все к одному и тому же: роды, беременность, кормление, дети...
Но так и было: сама жизнь делалась все более замкнутой, без событий, без участия в жизни общественной, без художеств и без всяких перемен и веселья. Таковою ее устроил и строго соблюдал Лев Николаевич.

Чтение Феклы Толстой, кстати, праправнучки С.А., мне понравилось,хоть я не любитель аудиокниг. Мне очень понятна ремарка Феклы, что ей ближе для понимания, в том числе и для родственного С.А.,чем Лев Николаевич (и-за масштабов личности).
Больше всего в таких жизнеописаниях меня поражают рассказы о болезнях, родах и т.д- вот времена,когда еще не было не только антибиотиков, но и врачей на всю округу не хватало- в частности С.А. многих лечила сама.

Все это были хлопоты веселья, но приходилось немало и других хлопот. Доктора в то время у нас ни дома, ни в деревне поблизости не было, и ко мне приходили всегда больные со всех окрестных деревень и, конечно, также из Ясной Поляны. Своих детей, семью Кузминских и весь персонал гувернанток и прислуг - всех лечила я сама. Отчасти вынесла я кое-какие знания из моего родительского дома, отчасти научилась от докторов, лечивших в нашем доме, уже когда я вышла замуж, а то справлялась по лечебникам, особенно по Флоринскому

Итоги жизни с гением:

...Свою семейную жизнь Лев Николаевич отживал совсем. Еще теплилась где-то в глубине его сердца любовь ко мне, к дочерям, которые ему были и нужны и приятны, но он уходил, уходил быстро, и я все больше и больше чувствовала свое одиночество и всю ответственность за себя и за свою семью. Никто, кроме разве Тани, не заглядывал в мою больную душу, никто не помогал в моих тяжёлых ответственных делах жизни, ее осложнениях, трудах, соблазнах и вечного страдания от неудовлетворенности и молчаливых укоров моего тоже страдающего и неизменно любимого мужа.