4 Лекция по теор.литературе

Помню свои университетские годы: куча лекций, практические, кипы книг, были и бессонные ночи, когда смешиваются страх, чувство вины и отчаянное желание впихнуть в глупую голову побольше не вовремя выучиваемых фактов, слов, теорий, мнений, предположений и пр. И преподаватели… Бывали откровенно ненормальные помешанные, казалось, они так глубоко ушли в свое детище, что студенты для них – бесполезные одноклеточные, впустую съедающие драгоценное время, которое можно потратить на новые статьи или очередное копание, например, в вербоцентрической теории Люсьена Теньера. Никогда не забуду преподавателей, обладающих, на мой взгляд, исключительной способностью рассказывать о сложном просто, структурированно и потрясающе интересно. На подобных лекциях даже самые отчаянные троечники с задних парт откладывали пакетики с сухариками, подпирали щечки ладошками и завороженно слушали.

Представляю Марио Льоса в университете и вижу серьезного мужчину в расцвете сил, по деловому расхаживающего по аудитории, непременно с безумно дорогой ручкой, рассуждающего о литературе… Он грамотен, начитан, мне даже интересно, но не хватает какого-то задора, что ли, его речь теоретизирована, чуть туманна, суховата, хотя он искренне любит то, о чем говорит. Льоса хорош, однако периодически начинает клонить в сон. Часто моргаю, ерзаю на стуле, краем глаза замечаю его записи на доске, прилежно конспектирую их в тетрадочке и продолжаю слушать.

Литература – продукт внутренней неудовлетворенности жизнью как она есть, но и художественный вымысел, в свою очередь, будит тревогу и неудовлетворенность.

Все понятно, хотя и немного высокопарно. Затем лектор переходит к основным терминам, оперировать которыми важно и нужно уметь любому, желающему написать рассказ, повесть или роман: пространство, время, уровень реальности. Под «пространством» Марио Льоса понимает, по сути, место рассказчика в истории и степень его «вмешательства» в повествование: 1) рассказчик включен в историю – повествование от «я»; 2) рассказчик не включен в историю, он почти бог – повествование от третьего лица; 3) рассказчик разговаривает и с собой, и с читателем – «ты-рассказчик». Последний вариант, пожалуй, самый интригующий, но чаще встречается в виде своеобразных вставок-скачков. Можно поискать в «Госпоже Бовари», «Дон Кихоте», «Моби Дике» и пр.

Удовлетворившись несколькими кивками парочки студентов за ближайшими партами, преподаватель Льоса переходит к «времени», довольно улыбается и записывает на доске самый короткий рассказ: «Когда он проснулся, динозавр все еще был там». Слушать уже несколько сложнее, потому что он начинает трактовать термин с точки зрения испанской грамматики. В этот момент благодарю себя любимую за имеющиеся лингвистические знания. Дальше Марио Льоса откровенно издевается и над динозавром, и над тем, кто проснулся, и над системой времен, и над слушателями. Он слегка возбужден, шаги, измеряющие пол, становятся шире и энергичнее.

Час лекции позади, преподаватель немного утомился «прогулкой», сел, задумчиво посмотрел в окно и перешел к «уровням реальности». Мы немного испуганы почти философским термином, но потом с облегчением выдыхаем, потому что их всего два – реальный (реалистический) и фантастический. Здесь начинается самое интересное, потому что Льоса извергает огромнейшую череду примеров изысканного умения авторов скрещивать, смешивать и спутывать одно с другим: «Превращение» Ф. Кафки, «Игра в классики» Х. Кортасара, «Орландо» В. Вулф и пр. и пр. Кисти начинает ломить от быстрых записей в тетрадях, переполненная голова потрескивает, потому что в нее пытаются впихнуть слишком много, глаза утомлены от кажущегося бесконечным перебегания с листа на преподавателя и обратно.

Марио Льоса замедляет речь, затем замолкает, хитро улыбнувшись, захлопывает книгу, деловито кладет дорогую ручку в нагрудный карман и советует нам поскорее забыть всю изложенную теорию, потому что писать – это чувствовать, делать, жить, дышать, а этому он научить едва ли сможет. Звенит звонок, а мы, ошарашенные, не спешим, как обычно, сгрести со стола конспекты, ручки, книжки… В аудиторию начинает ломиться следующая группа. Лишь тогда мы чувствуем, что расколдованы, и медленно тащимся в буфет…

К семинару обязательно прочитать:
1) Ален Роб-Грийе – Ревность
2) Алехо Карпентьер – Царство земное
3) Генри Джеймс – Поворот винта
4) Хулио Кортасар – Менады, Идол Киклад, Игра в классики
5) Вирджиния Вулф - Орландо