4 Об истинной неисчерпаемости

В жизни любого профессионала (черт, как-же претенциозно звучит называть самого себя «профессионалом». Хуже только назвать себя «ученым» - пафоса еще больше, а содержания меньше) обязательно появится книга. Нет, не просто книга, а Книга (с большой буквы, хотя большие буквы я не люблю еще больше, чем претенциозные самоназвания). Эта книга не определит профессию человека (такой книги может вообще не быть, не все выбирают свою профессию под влиянием книги), эта книга не даст аргументы за выбор профессии (аргументы эти набираются за всё время жизни, более того, решающий аргумент может вообще не найтись) – нет, эта Книга поставит точку в конце гипотетического поиска, даже когда реальный поиск еще не закончен. Это как само осознание того, что вот, в конце большого и бестолково написанного учебника под названием жизнь есть финальное предложение, а в конце него стоит точка. Мы не знаем – какое это предложение, мы даже можем его никогда не увидеть – но вот эта Книга даст нам четко понять, что: а) оно есть; б) в конце него стоит точка. Как бы судьба дает нам возможность подсмотреть в конец нашей книги, и убедиться в том, что игра идет по правилам – и любое повествование закончится. Речь идет, конечно, о профессиональном повествовании, а не о личностном.
Сделать произведение без конца, без точки – не рискуют даже такие постмодернисты как Владимир Сорокин . Какие-то границы тяжело преодолеть – и, в частности, граница, что произведение, не заканчивающееся точкой, это не постмодерн, а халтура – чрезвычайно сильна. Поэтому точка эта всегда есть, и какая-то профессиональная муза в неисчислимой милости своей кидает нам ключ к этой точке – и этот ключ всегда обретает книжную форму. Для меня таким ключом стала данная книга.
Вот странна вещь – жизнь. Один из величайших экономистов (не в плане громкости имени, а в плане гениальности прозрений) даже не удостоен статьи в русскоязычной википедии. Хотя он, по факту, посрамил первого профессора экономика – Томаса Мальтуса . И не просто посрамил, если б только посрамил – он посрамил образ мысли, который демонстрируют последователи Мальтуса и сейчас. Ситуация осложнена тем, что последователи Мальтуса становятся ими стихийно – это самый простой и очевидный ответ на сложный вопрос (простые и очевидные ответы, как правило, враги истины) – поэтому любой читающий этот отзыв может оказаться мальтузианцем, даже не зная этого имени. Ответ Мальтуса, интуитивно, самый простой ответ – а опровергнуть его, подчас, бывает ой как непросто.
О чем говорит Мальтус в своем знаменитом «Опыте о законе народонаселения» 1798 года? Логика проста и абсолютно обыденна: людей на земле становится все больше, в геометрической прогрессии; пахотных земель, еды, на ней выращенной – не становится больше в геометрической прогрессии. Максимум – в арифметической. В результате нас ждет неизбежный голод – когда имеющиеся ресурсы не смогут прокормить имеющееся население. Надо сказать, что ситуация осложнена тем, что сама по себе экономико-демографическая закономерность, характерная для доиндуистриального общества, ухвачена достаточно верно – в результате бороться с тезисом Мальтуса убедительно никак не получается – проклятая «очевидность» встает на сторону первого профессора экономики в истории человечества. И вот мало кому известный даже в США Саймон бросает вызов Мальтусу.
Тезисы Саймона просты (правда, недостаточно просты, чтоб до них человек мог дойти самостоятельно – поэтому массовые симпатии всегда будут на стороне Мальтуса – простота и очевидность его логики мигом добавляет человека в его, отчасти, соавторы – трудно быть противником того, чего ты, невольно, стал соавтор, пусть и по прошествии двухсот лет), но формулировать их, лучше, как ответ на аргументы мальтузианцев:
1. Мальтузианцы считают, что ввиду того, что ресурсов не становится больше, а потребности в них растут – цены на них тоже растут, в результате ресурс перестанет быть доступен. Борьба за ресурсы, в этом контексте, не закончится никогда;
Ответ Саймона: Цены на ресурсы, со временем, упадут. Как только цена на ресурс превышает определенное значение (как правило, это общие затраты на открытие альтернативы, умноженные на некоторый гипотетический «психологический барьер»), будет инициирован процесс поиска альтернативы данному ресурсу, и чем критичнее будет ситуация с ценой – тем быстрее будет найдена альтернатива;
2. Мальтузианцы считаю, что чем больше людей будет на земле – тем меньше ресурса им достанется, следовательно, жизнь их (в среднем) будет хуже;
Ответ Саймона: Научно-технический прогресс нивелирует данную закономерность. Люди – главный источник научного прогресса. Чем больше людей – тем больше научного прогресса, а, следовательно, тем больше находится альтернатив – увеличивается плодородность почвы благодаря науке, увеличиваются урожаи благодаря генной модификации, и проблема голода с увеличением населения только отодвигается, а не приближается;
3. Мальтузианцы считают, что люди, чем их больше, тем больше съедят ограниченных ресурсов.
Ответ Саймона: единственный ресурс, который нужен человечеству – никак не рискует быть съеденным, ибо он неограничен. Главный ресурс развития человечества – это люди. И, по счастливому стечению обстоятельств, этот ресурс неисчерпаем (что и подарило название данной книге).
Разумеется, я не смог привести здесь всю полноту аргументов, подбор статистики, полемику из книги на 800 страниц – более того, в частных случаях, равно как и в категоричности суждений Саймон может быть и не прав – вовсе необязательно, что процесс падения цен на ресурсы в следствии НТП будет именно линейным – а раз так, то прогнозирование очень сильно усложняется, но именно сама логика ухвачена верно. О чем свидетельствует и очень известный спор между имеющим тогда статус гуру (и интуитивным мальтузианцем, как многие экономисты, и люди в целом) Полом Эрлихом.
Коротко об их пари – в 1980 они поспорили, что за 10 лет любые 5 ресурсов, которые выберет Эрлих, и которые должны бы подорожать в результате того, что производство расширяется, а ресурс ограничен, не только не подорожают, но и подешевеют. Приоткрою тайну – Эрлих проиграл спор, и признал свое поражение. Поспорили они по следующим позициям:
Первое, и самое острое: Вольфрам. Активно использующийся при производстве сверл, но при этом ограниченный в природе, он должен был дорожать и, собственно, демонстрировал это поведение. Ставка беспроигрышная, вроде бы – сверла есть элемент строительства, а в развитом мире как-раз время бума строительства. Результат – провал. Подорожание вольфрама привело к поиску альтернативы, и его место заняли искусственные корунды. Вольфрам не только не вырос на волне роста строительства, но и рухнул в цене. Саймон победил в самой сложной битве;
Второе: Медь. Продукт дорогой, а его использование в проводке создает огромный спрос на него. Продукт, который не мог не дорожать ввиду спроса на проводные средства связи упал аж в два этапа, сначала с использованием алюминия как замены, а позже вообще с переходом на оптоволоконные сети.
Третье: Олово. Активно использующееся при лужении консервных банок, оно не могло подешеветь – здесь уже все висело в сфере народного потребления, и ошибиться было невозможно. Как вы уже догадались – использование лаковых покрытий в производстве банок переломило цены на олово;
Четвертое: Никель. Здесь все просто – цена не него упала в результате поиска альтернатив по упрочнению металлов;
Пятое: Хром. Аналогично никелю.
В результате на 3 из 5 предложенные позиции цена рухнула в номинальном выражении (за 10 лет), и на все 5 цена рухнула в реальном выражении, если считать инфляцию. Полнейший провал Эрлиха против мало кому известного Саймона.
Надо сказать – что этот лаг в 10 лет был достаточно опасен для Саймона – не все материалы подешевели за этот промежуток. Но здесь в плюс сыграла психология – Эрлих выбирал то, что должно было подорожать, и ошибся, ибо именно это заставило искать альтернативы данному товару. Экономика, бессердечная дама с ударом тяжеловеса, всегда бьет с неожиданной стороны, и делает наши приготовления со стороны удара – бессмысленными. Выбери Эрлих что-то другое – он бы выиграл. Но он предложил там, где ожидал, что не проиграет – и… проиграл.
Потом Эрлих предложил второе пари, уже в области климатологии – но это уже другая история.
Сама простота и изящество идеи Саймона – она, конечно, немного даже обезоруживает. Да, ответ не такой простой, как у Мальтуса, но он достаточно прост, чтоб быть похожим на правду (экономика не любит сильно больших умствований, и мигом щелкает по носу умников-реформаторов, предпочитая традиционалистов с поправками на время). Собственно, вся книга посвящена именно сухому обоснованию этих его, достаточно простых, но таких неприятных для алармистов тезисов.
А мне в логике Саймона видится не то что надежда, а просто какая-то изящность и сбалансированность. Любой человек, занимающийся какой-либо наукой, видит ее внутреннюю логику, своеобразную красоту. Даже если предложить специалисту что-то похожее на правду – он готов это принять, но внутреннее «чувство прекрасного» будет этому сопротивляться – нет, здесь что-то не то. И логика «фатального закона народонаселения» Мальтуса как-раз такая – она вроде верна, но экономист не видит здесь какой-то внутренней красоты, характерной для экономики – такой как у знаменитой метафоры про «невидимую руку рынку», или в законе об убывающей предельной полезности. А Саймон, своей книгой, возвращает гармонию в какой-то дисгармоничный закон. Как точка в конце предложения его гармонизирует – так и книга Саймона, пусть и не до конца (аргументов по-прежнему можно найти тонны. Но, самое главное, методический базис для противников мальтузианства уже заложен), но исключает этот неуклюжий и страшный фатальный закон народонаселения, над которым издевался (ну, над его предшественником) еще Джонатан Свифт в своем знаменитом памфлете: «Скромное предложение, имеющее целью не допустить, чтобы дети бедняков в Ирландии были в тягость своим родителям или своей родине, и, напротив, сделать их полезными для общества».

Один очень образованный американец, с которым я познакомился в Лондоне, уверял меня, что маленький здоровый годовалый младенец, за которым был надлежащий уход, представляет собою в высшей степени восхитительное, питательное и полезное для здоровья кушанье, независимо от того, приготовлено оно в тушёном, жареном, печёном или варёном виде. Я не сомневаюсь, что он также превосходно подойдёт и для фрикасе или рагу.

Чем не мальтузианство, послужившее, как мы помним, прекрасным аргументом для практики контроля рождаемости в бедных странах? Зачем рождаться детям, которых ждут только страдания ввиду голода – лучше бы им вообще не рождаться. Экономика Саймона, в этом смысле, в отличии от экономики Мальтуса – экономика здорового человека.