Е. Трубецкой называет его типичным русским странни­ком, взыскующим Града Небесного. Можно, однако, сопоста­вить скитальчество позднего Гоголя и со стилем жизни его со­племенника Сковороды, который переходил из одного поме­щичьего дома в другой, расплачиваясь за приют мудрыми на­ставлениями. Но, в отличие от Сковороды, Гоголь обращает­ся за утешением к церкви, принимая суровую опеку отца Матвея Константиновского. Последний, судя по тому, что мы о нем зна­ем (бытовой аскетизм, осуждение супружества и светских раз­влечений), был характернейшим представителем тех, кого при­нято называть христианскими манихеями. В свои последние годы Гоголь обрел в церковных стенах именно тот гностиче­ский идеал, который тщетно искали его герои.