Писала я себе спокойно рецензию, ничего не предвещало беды. Но потом меня ударило током, пришлось сесть и задуматься.
Что должно содержаться в рецензии, чтобы не было поэтапного описания книги, как не уходить от топика и не рассуждать отстранённо на поднятые автором темы, а желательно кратко и по делу.
Такая тонкая грань, но мне интересно, что вы стараетесь отразить в своих рецензиях, на что обращаете внимание в других.
Поделитесь, плиз, своим ведением. Мне очень интересно, да и познавательно будет.
Apple TV+ официально утвердил актерский состав своего сериала "Пачинко", главную роль в котором исполнит корейская суперзвезда Ли Мин Хо. Это экранизация одноименного романа Ли Мин Чжин, который был переведён на русский язык под названием «Дорога в тысячу ли» издательством «Аркадия». Это пронзительная и печальная семейная сага охватывает огромный промежуток времени начиная с 1910-го, тяжелейшего периода в жизни корейского народа, когда Корея была оккупирована Японией, вплоть до 1945-го, и заканчивая 1989-ым годом, когда военные дни остались позади, но презрительное отношение к корейцам никуда не исчезло. На страницах масштабного романа разворачиваются судьбы членов одной семьи, показан путь от самых низов, когда героям приходилось влачить жалкое существование, и до высшего круга, когда для внука устраиваются роскошные вечеринки и героям не нужно подсчитывать каждую копейку, заботясь о завтрашнем дне.
Ли Мин Хо сыграет персонажа по имени Хансу, торговца, связанного с организованной преступностью, который заводит романтические отношения с далеко идущими последствиями для всей истории сериала.
Чин Ха («Программисты», «Личная жизнь») сыграет Соломона, амбициозного и обаятельного молодого человека, которому придется считаться с прошлым своей семьи.
Анна Савай («Форсаж 9», «Ниндзя-убийца», «Гири/Хадзи») сыграет Наоми, опытную женщину в мире больших финансов, где доминируют мужчины.
Ким Мин Ха сыграет юную Сонджу, героическую девушку, которая прокладывает свой собственный путь в чужой для нее стране.
Содзи Араи («Кобра Кай», «Наследие», ««Суши girl») сыграет Мосадзу, преданного отца и успешного бизнесмена, заботящегося о будущем своего сына.
Кахо Минами («Ангельская пыль», «Дом Х», «О, Люси!») сыграет Эцуко, независимую женщину, которая жаждет воссоединиться со своей дочерью.
Производство сериала начнется 26 октября и будет состоять из восьми эпизодов. История будет рассказана на корейском, японском и английском языках. Сценаристом «Пачинко» выступит Су Хью, режиссерами, которые снимут каждый по четыре серии — Когонада и Джастин Чон, а Ли Мин Чжин станет исполнительным продюсером сериала.
P.S. Если честно, не представляю себе в роли Хансу Ли Мин Хо, мне он кажется слишком изнеженным для этой роли. Но поживем-увидим
Как же я счастлива, что не читала этой книги до поездки во Вьетнам! Отсутствие линз ужаса позволило мне увидеть страну такой, о какой мечтали ее уроженцы, герои этой книги, но им не досталось такого зрелища.
Вьетнам начался для меня в Ханое. Долгий перелет, дорога из аэропорта в центр. Автобан, а вокруг рисовые водяные поля. Посреди полей белые надгробия напоминающие пагоды. Они что? Хоронят в воду? Пригороды с узкими фасадами домов. Велосипеды с коромыслами цветов и фруктов. Велосипедисты в шляпах-конусах. Чем ближе к центру тем больше велосипедов с цветами и их всадников с конусами. Дальше лавины несущихся мопедов, их водители в масках, фартуках и перчатках. Цветы сыплются, падают в грязную жижу и побеждают ее. Цветов больше чем жижи на улицах Ханоя. Дымка от курящихся благовоний, не продохнуть, весь город в дыму. Солнцу трудно пробиться. Мы жили возле центрального озера, с островком-храмом. Люди приносят мешки с зародышами или мальками улиток, черепашек и высыпают их в озеро. Они дарят жизнь существам, помогая памяти своих усопших. Палисадники утыканы дымящимися палочками и повсюду навязчиво пахнет спа-салоном. У фасадов домов алтари с фруктами, пачками сигарет, лекарствами, игрушечными пачками банкнот. Это подношения умершим, все индивидуализировано. Деревья раскинулись стволами-ветвями не обращая внимания на то, что откровенно преграждают пути тротуаров, но пешеходы их терпеливо обходят. Живые мопеды льются по дорогам, спящие свалены возле домов и учреждений, в палисадниках и дворах. В самодельных переносных лотках-витринах болтаются вареные туши ощипанных уток. Что бы пройти хоть сколько нибудь из пункта А в пункт Б надо обходить сидящих на корточках или низких табуретках людей едящих из мисочек, или тут же моющих посуду, творя жижу, увлажняя грязный цветочный ковер Ханоя.
Таким я его помню. Но он такой не каждый день. Мы прилетели в день памяти всех умерших. Отсюда горы цветов и дым благовоний. К слову, обоняние у меня болезненно обостренное, этого удушья мне не забыть. Даже книге с запахами всех человеческих выделений и секретов не перебить его.
В Ханое можно пить чай из пиал или кофе в стаканах. Местный кофе имеет шоколадный вкус. Говорят, что кофейные зерна пропускают через пищеварительный тракт слонов - отсюда этот вкус разложившегося шоколада. Кофе по-вьетнамски это заверенный во френч прессе напиток (французское влияние), в который добавили сгущенку (советское влияние из пайков военных) и хорошо перемешали. Багеты белого хлеба это теперь вьетнамское блюдо, другого хлеба они не признают, вместо хлеба у них рис. Каждое зернышко риса это результат, награда за тяжелый труд его выращивания. Легенда гласит, что раньше боги выдавали всем вьетнамцам колобки рисовых шариков, но одна хозяйка была ленива, ничего не делала в своем доме, но не только на шарик претендовала, еще и придиралась к идеальности его формы. Его величество рис был оскорблен, решил рассыпаться и доставаться только тяжелым трудом и уже не в круглых шариках, а по зернышку. Где бы ни был ты во Вьетнаме, на севере или юге, везде движение трудящихся - на рисовых полях, в садах, на рынках, павильонах уличной еды, садовых участках, окнах домов. Лозунги на красных флагах с текстами из золотых букв кричат о труде, призывают к нему. Они не конкурируют с заветами рисового шарика- трудиться, трудиться и еще раз трудиться.
На мое восприятие повлиял дым благовоний и смена часового пояса. Для меня странно и нетипично гулять в 2 часа ночи. Я помню художественный салон с полотнами вышитого в ручную шелка. Помню, что не могла оторвать от них глаз и мне хотелось очутиться в их сюжетах. Выручал парень рикша, он целый день(или ночь) возил по будистским храмам, мимо коммунистических мемориалов. Терпеливо ждал окончания наших подвисаний в разных местах. Огромные деревья, бесконечные храмы, статуи Будды. Помню компанию старшеклассников, где девушки были одеты в национальную одежду с брюками и платьями, очень стройнящих их, и молодых людей в европейских костюмах. Видимо, они что-то отмечали и фотографировались на фоне друг друга, всю эту экзотику вокруг они не считали достойной своих фотографий. Помню рвы с рыбами, каменных черепах, стоящих на свитках и книгах. Рикша бесстрашно катил в автомобильном потоке из районов с узкими улочками- торговыми рядами в районы с широкими проспектами и вилами, где располагаются посольства. В Ханое ничего не напоминает о прошедшей войне. В витринах много нефрита с золотом, бело-синего фарфора. Хочется все это купить и увезти с собой. Городская еда пережарена, ингредиенты навалены кучками и предполагается, что все это будет ссыпано в миску с бульоном. Порезаные фрукты неестественно яркие и кажутся ядовитыми. И запах, запах!
Но Ханой это только начало. Будет еще и Дананг с небоскребами и мраморными мастерскими, у ворот которых восседают толстые улыбающиеся Будды разных мраморных цветов соседствующие с девами Мариями, Христами, разводящими руки как на Титанике, львами, разевающими пасти, а где-то и притаившимися драконами. Кулинарный Хойян, чей рынок кишит морскими гадами, пахнет дурианом, кокосом, потому что его тут трут на терку и чье богатство не поддается инвентаризации. В Хойяне я буду учиться в кулинарной школе, а любая готовка начинается с похода на рынок и выбора всего самого свежего. Моя учительница - шеф-повар знает всех торговцев, она важничает. Когда мы все купим, она заведет своих учеников в кафе-забегаловку, отдаст официанте выбранный ею ананас и что то ей прокричит. Крик будет понят, нам принесут кофе со сгущенкой и разделанные дольки ананаса посыпанные крупной солью. Ананас сочный как арбуз. Соль по-другому раскрывает его вкус. Ананас это совсем не то, что мы думаем о нем. Я научусь разделывать креветки ножницами, превращать любой продут в мелкую крошку, класть везде имбирь и рыбный соус. Роллы из рисовой бумаги станут моим заданием на экзамене. Американская супружеская пара за соседней партой будет учиться запекать рыбу разными способами. Все шутят и никто не вспоминает войну, хотя на улицах встречаются люди с печатью напалма вместо лица.
У моей учительницы лучший ресторанчик в Хойяне. Обедать и ужинать у нее приятнее чем у других. Когда она находится в заведении, работа у персонала спорится. Но стоит ей отлучиться и оставить все на мужа, скорость всего происходящего замедляется. Муж, сидя в центре ресторана, поглощен своим большим смартфоном, официанты путают заказы. Теперь, я знаю, что означает каждое замысловатое название блюда в меню из чего это и как это готовят.
В Хойяне улицы это рынок кожгалантереи и шелка. Логотипы известных брендов толи на поддельных вещах, толи на настоящих. Не разберешь и не отличишь и где тут правда не поймешь, ведь все знают, что те самые брендовые вещи шьют «где-то в Азии». Некоторые дома работают как музеи. Дом - семейная шелковая фабрика. Дом - мастерская по изготовлению фонарей. Дом - чайная лавка с залом для чайной церемонии. Музей - жилой дом зажиточных торговцев. Захожу в деревянные ворота, попадаю во внутренний двор. Вдруг, одна из деревянных стен раздвигается и оттуда выползает старушка. У нее спальное место в том, что мы назвали бы боковым шкафом-купе. В комнате висит портрет Хо Ши Мина. Бабушка охотно позирует для фотографий посетителям. Улыбается беззубым ртом. Подводит в к трюмо и показывает фотографии. На черно-белых фотографиях девушка в национальном костюме из брюк и платья, на другой - она же в военной форме. Девушка на фото кажется высокой и стройной. Старушка выглядит согнутым древним существом. Эта девушка я, поясняет жестами она, а этот дом мой…
По вечерам в Хойяне пускают зажженные фонари по воде. Хойян очень уютный, кажется, что прожил бы тут всю жизнь.
Потом будет поездка на остров Чам. Когда к нему подплываешь, он выглядит огромным холмом, созданным из пальм. На острове есть морской музей с артефактами от разбитых кораблей разных времен. На рынке тазики с морскими тварями. Я не то что не знаю их названий, я не знала что такое существует. Невыразимо приятной кажется йодовая вонь сушенной рыбы, разделанная соломкой. Купаться в бухте неприятно, вода холодная, в разводах от бензина, везде щепки и осколки кокосов, помню, что прячась от солнца под пальмами я уснула, а проснувшись, испугалась того что сплю как бездомный Робинзон.
В другой день - Мисон. Это мини версия Анкора. Много воронок от бомб, джунгли их еще не поглотили. Говорят, тут были ожесточенные бои с партизанами. На музейных информационных стендах схемы с техническим описанием уже проведенных работ и предстоящих. Французские фамилии археологов, инженеров, искусствоведов. Недалеко резиденция с храмами, усыпальницами и музыкальными повильонами, стоящими а сваях в воде. Считается, что музыка отражается от воды и становится от этого особенно прекрасной. Часто встречаются скульптуры воинов, монахов, служителей. В натуральную величину они увековечили своих прототипов, служивших в этом месте. Вглядываюсь в их лица. Один высокомерен, другой умиротворен, третий озабочен. Такими им быть вечно, американские бомбы их пощадили. Много сопок, покрытых густыми джунглями, на каждой храм. Кхмерские отличаются от вьетнамских, они как небесные сталактиты, сложены из каменного узора, шире у основания, уже ближе к небу. Гибкость изображенных фигур с браслетами на запястьях и щиколотках доведет до комплекса неполноценности даже продвинутого и сертифитированного по всем правилам йога. Некоторым, к сожалению, конечности оторвало взрывами бомб, обожгло черным напалмом не только их тела, но и все плоскости, где они размещены, но есть уцелевшие, война не прошла мимо них.
Хюе - царская резиденция размером с хороший город или маленькую страну. Он окружен высокой и толстой каменной стеной. Но внутри это дворцовый комплекс в китайском стиле. Думаю, что бы постичь это место, люди изучают информацию о нем годами. Тоже много воронок. Многие павильоны восстановлены. Бассейны с кишащими золотыми рыбками. Только здесь я поняла, что золотые рыбки «созданы на базе» обычного карпа. То же лицо и силуэт, только пышный хвост, яркий окрас и выпученные глаза. Много черно-белых фото из прошлой жизни дворца и его обитателей и фото недавней жизни «как было». После взрыва как после взрыва, маленькая страна из пагод, мостиков, драконов и водяных заводей были разрушены. Помню подкативший к вискам приступ злости - как же можно было такое бомбить? Можно было.
Чем южнее по Вьетнаму, тем больше напоминаний о войне. Часто встречаются бетонные постройки - это бункеры, уходящие корнями глубоко под землю. Они измалеваны краской, я не знаю что означают иероглифы. Говорят, много военной техники поглощено джунглями. Во Вьетнаме много хороших дорог и магистралей. Через небольшие поселки и деревни. В каждом есть школа с просторным двором. Повсюду люди возделывающие землю, что-то везущие на своих велосипедах и мопедах. Сквозь горы, над желтыми реками. Это Меконг? Не всегда, тут много других рек.
В завершении был Хошимин. Сайгон. Именно название Сайгон пишут на сувенирах. На моей футболке, купленной в Хард рок кафе гордо написано - Сайгон. Если не знать, что это Вьетнам, то город можно спутать с Парижем, если бы в нем случайно выросли пальмы и тысячу лет Париж прогревало бы жаром солнца. Широкие проспекты с угрожающими потоками мотоциклов. Пересекать шоссе можно в любом месте, лучше закрыть глаза, можно даже кричать в ужасе, мотоциклисты будут объезжать. Какие горные лыжи и прыжки с парашютом? Пересеките проспект в Сайгоне и восславьте жизнь. В парках стоят самолеты-мемориалы с красными звездами. Напоминает парки отдыха в СССР. Особняки и гостиницы с фасадами в европейском стиле, но с отделкой в азиатском изнутри. Находясь под впечатлением от Тихого американца, я нахожу тот отель. Рядом опера и на ней афиши. Большой театр гостит в Хошимине! Борис Годунов сумел добраться до этого края света! Главпочтамт. Костелы. Широкая река, небоскребы. Американское посольство. Отсюда сбегали на вертолетах… Впервые во Вьетнаме я увидела толстых людей. Несмотря на то, что в стране культ еды, приготовить и съесть можно все растущее или живущее, в любой время дня и ночи - люди поджарые и легко подвижные. В Сайгоне много западного фастфуда и много толстых людей. Сложно определить, кто здесь местный. Тут в равном количестве можно увидеть все национальности и районы, принадлежащие разным диаспорам. До меня только тут дошло, что странные тугие шарики нежно-розового цвета на зеленом стебле - это бутон лотоса. Я была уверена, что это игрушечный резиновый шарик на резиновом стебле. Лотос! Это символ страны…
Как хорошо, что я не читала той книги тогда! Я впечатлена и хочу вернуться. Я подозревала что серьезность многочисленных местных чем-то объясняется. Они не шутят, серьезны. На земле много шрамов. Это место хранит много открытий для тех, кто захочет их обнаружить. И книга эта одно из этих открытий. Но если она откроется до того, как кто-то очаруется и удивится более масштабным явлением в виде интереснейшей страны, она рискует остаться перым и единственным открытием Вьетнама.
«Сочувствующий» вызывает массу вопросов и претензий и не поспособствует любви к предмету. К любви, а значит к пониманию. Сочувствию. Но при этом книга к нему взывает. Безуспешно. В моем случае получилась только жалость и ужас от осознания масштаба человеческой жестокости, связанного с этим азарта и непонятного чувства долга всех принимающих в этой жестокости участия. У меня много вопросов… Если повезет, буду искать на них ответы, находясь по месту.
Несколько лет назад над нашей квартирой жил хирург. Иногда ( после очень трудных операций) напивался. Путал этажи- звонил или стучал к нам в дверь. Обычно глубокой ночью.
Первый раз это случилось во время моей командировки. Испуганная жена решила изобразить присутствие в доме мужчины. Закричала: "Дорогой, проснись!" Сосед застучал еще сильнее, выкрикивая: " Ах ты... ( женщина нетяжелого поведения)! Какого-то ... (мачо) привела!" На эти вопли прибежала его жена ( маленькая хрупкая мышечка), тихонечко что-то ему сказала и увела домой.
Эх Вергезе, Абрахам.. Нарушил ты первую заповедь врача: Не навреди. Ибо это - изнасилование мозга, и ладно бы еще привело оно к оплодотворению чем-нибудь хорошим. Но нет, эта книга - импотент.
5 тысяч читателей, оценка 4,5 (это ж почти 5 Карл, это ж редкость, Карл), медицинская тема, более того, автор - врач, сюжет-то какой интересный - сиамские близнецы! Это точно что-то стоящее.
Нет, это очередная распиаренная пустышка. оу нет - конечно не пустышка. Сейчас точно кто-нибудь обидится.. Это - салат! С кучей вкусных (читай, продающих) ингредиентов. И драмы, побольше драмы. Пересолить этот салат невозможно, ибо он необъятен, как космос. С экзотическими приправами, афродизиаками (читатели девушки это любят), всякими интересными подробностями (читатель думает, что самообразовывается), и - да, война, там должна быть война (глазами детей). И конечно, любовь (ну такая, шоб больная, читатели девушки это любят).
Сколько раз себе говорить, не доверяй вкусам чужих людей. У них ооочень много свободного времени, они овладели техникой скорочтения и по диагонали проглатывают мегабайты ненужной ни для сюжета, ни для атмосферы информации. Не литературы, а именно нагромождения информации. Потуги на литературу там есть, но лучше бы автор продолжал лечить. Книга Углова, советского хирурга, в сто раз лучше, но там нет так много вкусных ингредиентов, так что не котируется. А, и еще она - о ужас - советская.
Почему-то модно стало фильтровать то, что ешь - веганство там всякое, калории считать - это же всё ужасно важно. А чистота пищи для души никак в моду не войдет. Сожрём все буковки, которые нам предложат.
В позапрошлом году, работая в детском саду, в добровольно-принудительном порядке (как обычно в гос. учреждении) довелось мне прослушать несколько лекций от заслуженного педагога дошкольного образования из Санкт-Петербурга. Одна вещь запомнилась наверное на всю жизнь: конечная цель воспитателя заключается в том, чтобы быть не нужным ребенку, научить его обходиться без няньки, без воспитателя. Тогда меня впечатлила эта речь, ведь действительно, любой педагог вкладывает свои умения, свой опыт в ребенка для того, чтобы он в конце концов окреп и "улетел из гнезда".
Когда я дочитывала величайший труд Докинза, вдруг меня осенила мысль: а может Бог в нередких случаях выступает таким же воспитателем для атеистов... Если атеист в течении долгих лет жизни приходит к мысли, что он не верит в высшие силы, значит ему не страшно брать абсолютно всю ответственность за жизненный путь, за свои исключительно на себя, не виня в этом Бога, судьбу, религию, неверных, еще кого-то. Я далека от мысли, что все атеисты безбожники, развратники, алкоголики, безнравственные не личности, ничего, конечно же, подобного. Зачастую там, где религиозник выполняет священные запреты из страха, у атеиста просто действует внутренний моральный кодекс. Он не боится сгореть в аду, наслать на себя проклятье, он просто не сделает этого исходя из собственного воспитания и свода ценностей. И так ли это плохо? Принимая во внимание позицию верующих о том, что на все воля Господа, смею предположить, что и атеизм появился тоже с Его позволения.
Не берусь судить, кто прав, скорее всего каждый где-то посередине, лично я верующая. Но атеисты всегда вызывали у меня симпатию и уважение именно из-за способности осознанно делать выбор, не оглядываясь на религиозное общество, священописания, священослужителей.
У меня есть английский вариант этой книги, который я получила буквально за гроши.
Англоязычные книги, тем более бестселлеры, стоят очень дорого. Вот и на моем экземпляре красовалась страшная цена почти в 20 зелененьких.
Как-то раз, прогуливаясь назад к отелю по вечернему Пекину, я заприметила стандартного уличного торговца книгами. Там было много, очень много интересных книг на английском языке. Сейчас я даже жалею, что не взяла несколько. Меня может оправдать наверное, только огромный багаж, с которым мне еще нужно было путешествовать ой как долго))
Книга, с аккуратной полиэтиленовой упаковке стоила всего 40 рублей!!!
Первым делом мне приглянулась обложка, потом уже я прочитала про Пакистан, горы, деревни и бедных детей. История мне эта показалась интересной и больше я не сомневалась ни секунды))
«Если ты хочешь работать в Балтистане, то должен уважать наши обычаи, – сказал он. – Когда ты впервые пьешь чай с балти, ты – чужак. Когда пьешь чай во второй раз, ты – почетный гость. В третий раз ты становишься родственником, а ради родственника мы готовы сделать все что угодно, даже умереть. – Хаджи Али положил ладонь на руку Мортенсона. – Доктор Грег, ты должен найти время для трех чашек чая. Может быть, мы и необразованны. Но не глупы. Мы живем здесь очень давно и многое поняли»
Прямо сейчас читаю "На примере брата". Книга очень сильная, на достаточно сложную тему об ответственности конкретного человека, одной семьи, отдельного поколения и целой нации в ужасах Второй Мировой войны. Автор подробно рассказывает о своем отце, матери, брате и сестре, о том, каким было их отношение к войне и реальный вклад, но не ограничивается этим. Он рассказывает историю жизни каждого, что они любили и ненавидели, как они прожили свои жизни. И вот, почти дочитывая книгу, я наталкиваюсь на трогательную историю любви… И так это меня цепляет, так задевает за живое, что не могу не рассказать.
Старшая сестра писателя Ханне Лора всю жизнь была одинокой. Была некрасивая история с одним мужчиной, который вертел ею как хотел, а женился в результате по расчету на другой, она за ним бегала, уходила из дома, ругалась с отцом, но так из этого ничего и не вышло. И вот получается, жизнь не особо удалась. Ей было уже хорошо под 70, когда она перенесла тяжелую операцию по удалению части кишечника, и теперь ей приходилось мириться с физическим недостатком. Все отходы тела теперь выходили в специальный приемник. Ей было мучительно стыдно привыкнуть к этому, появляться на людях, унижало то, что она больше не могла контролировать свое тело. Но однажды, в парке, она встретила бывшего семейного доктора, который два года назад стал вдовцом. Они разговорились, и Ханне Лора заметила, что, тому стоит побриться. – Для кого? – горько вздыхает доктор в ответ, но в следующий раз приходит в парк побритый.
«Вот так все и началось. То, что она потом называла счастьем всей своей жизни. А жизни оставалось два с половиной года. Она стала покупать себе новые вещи — черные лакированные туфли на невысоком каблучке, брюки, свитера светлых тонов, бежевый и красный. Красные перчатки. Она в жизни красных перчаток не носила».
Ему было 76 лет, и им было отпущено всего 2,5 года счастья. И вот этот факт для меня пронзительный, мучительный, болезненный, щемящий… Определенно оба они понимали, что времени у них мало и тем не менее были вместе. И вот эта пропорция – длинная жизнь в которой не было любви, вообще никакой, никак (ведь те «отношения» были лишь короткой авантюрой, они даже не встречались официально) и короткая вспышка счастья потом. Безусловно, возраст и годы не препятствие отношениям, но меня цепляет именно вот это знание. Ведь начиная отношения с другим человеком невозможно предугадать сколько они продлятся. Человек может гадать, мечтать, надеяться на долгие годы, но ведь неизвестно на самом деле, когда все закончится. И что, если кто-то скажет тебе в начале отношений – у тебя есть всего год или два года. Или вот так – у нас может быть всего год, а через год я встречу другую женщину, которая будет моей судьбой. И вот, что тогда? Стоит ли игра свеч? Стоит ли короткое счастье того, чтобы жить в этом пугающем осознании определенных сроков. Для меня это страшно.
Таких историй много. В журналах, в кино, в разговорах знакомых. Такие истории умиляют, вдохновляют, дарят надежду и заставляют задуматься о себе. О собственных надеждах и страхах.
С этой книгой у меня связаны очень теплые воспоминания. Я студент-медик и рассказала своему одногруппнику про эту книгу. Он тоже начал ее читать. С тех пор мы начали ее обсуждать каждый день. По ней мы вспоминали, какой запах должен быть у какого пациента, сравнивали главных героев с нашими преподавателями и знакомыми врачами. Стали читать Гаррисона и Шварца. А через какое-то время мы стали встречаться.
