Лето. Июль. Вторник. Утро. Метро. Она села напротив. Вспоминая сейчас, надо сказать, что прежде всего я заметил ее туфли. Они были...обычные? Далее, я уже оторвался от своей книги (в конце концов это была какая-то фантастика) и отстранено смотрел в ее, читающие, глазки. То что она читала, я заметил уже после. "Она бесподобна!" - пронеслось в голове. Это уже потом пришло осознание, а смысл? а зачем?
Ее топ плотно обтягивал плечи, что не мешало мне в принципе заметить татуировку, явно переходящую с плеча на шею. Тату гармонировало с ее...взглядом? глазами? Сейчас и не вспомню. Загадочное первое впечатление всегда такое. Толком и не вспомнишь, чем привлек тебя тот или другой человек. Особенно девушку, читающая, Чтеца Шлинка.
Меня охватило страшное желание окунуться в ее глаза. Странно все это звучит, но, в тот момент, ради ее взгляда, я мог не поехать на работу.
Какое-то мгновение она уже стояла у дверей, убирая книгу в сумочку.
- первый раз вижу девушку с тату, читающую Чтеца.
- что?
Взгляд. Но я знал, что это не настоящие глаза. Отстраненные, защитные.
- я говорю, Ваша книга хорошо гармонирует с тату.
- может быть...
- Жанне бы тоже пошла такая татушка.
Улыбка оказалась еще лучше созерцания. Как же повезло ее молодому человеку, который читает ее каждый день.
- Ханне.
- Да. Действительно Ханна. Теперь нам даже не нужно знакомиться. Для меня Вы всегда будете Ханной.
- какой-то странный комплимент.
- а это не комплимент.
- признание?
- Честно? Я плохо помню книгу. Вспоминается только любовь. Так что мы с Вами заведомо не в равных условиях.
- А ты всегда к девушкам на Вы? или только когда волнуешься?
- Не люблю провокации. Прежде всего, на Вы я обращаюсь к незнакомому человеку.
Взгляд открылся. Улыбка соединилась с глазами. И только теперь я заметил, что мы уже вышли с вагона и остановились на эскалаторе. Как так получилось?
- А это уже оправдание.
- Пусть будет так.
Тут можно подвести черту. Ту самую, которую подводят перед стартом и финишем. Мне нравилась моя Ханна, мне нравилось как она смотрела, как улыбалась. При этом в ней было что-то такое, чего нет у попсовых девушек. И дело далеко, ни в тату или книге. Ее спокойствие было настолько сильным, что я уже боялся, а не эмоционально ли она глухая особа. Но как оказалось, все это были пустые предрассудки и внутренняя демагогия. Ведь нужным людям, мы говорим простые слова.
Оставался лишь один вопрос. Могла ли она стать моей?
В эту минуты мы просто стояли и смотрели друг другу в глаза. Что это было у меня я знаю. А вот ее взгляд не читался.
- Это конечно все хорошо. Но ты ведь, не поедешь со мной на работу.
- Я, думаю, нет )
- Сколько ты прочитала?
- Почти дочитала.
- Книга на самом деле интересная. Но еще интереснее обсудить ее с шикарной девушкой.
- :) Ты всегда так знакомишься?
- Нет. Только когда вижу книгу у девушки, которую прочитал.
- :))
сейчас я помню, как в смарте вписал новый контакт - Ханна. И как, на следующий день, кушали мороженное и бродили три часа на ведехе (ВДНХ) Обсуждая Чтеца, Достоевского и немного Кинга.
Не было глупых разговоров о сериалах и фильмах.
Моя брюнетка Ханна. Роза в ее руке. Вечер. Закат. Среда. Июль. Лето...
Так уж вышло, что почти в одно и то же время прочитал двести разные, но в то же время похожие книги.
Сначала я прочитал 'Книжного Вора' австралийского писателя Маркуса Зусака... А затем, через десяток книг, приступил к чтению 'Чтеца' Бернхарда Шлинка, известного немецкого автора, выпустившего свое произведение за десяток лет до Зусака.
'Чтец', как работа псевдоавтобиографическая... действие происходит в поствоенной Германии, причем события описанные в романе не имеют под собой реальной исторической основы... Но мне сразу стало ясно, что 'Книжный Вор' всего лишь пародия, сочинение на заданную другим автором тему.
И конечно за Шлинком стоит своя, глубоко личная история, история коллективной национальной вины... Эпоха.... Шлинку я верю больше. Он был ребенком войны и рос в послевоенные годы, разумеется он способен живей передать дух эпохи, настроения, страхи и надежды поколения немецкой молодежи.
Воспоминания: как я читала эту книгу...
Это было на работе (ой, как приятно читать на работе…, но это уже другая история…)
На тот момент я не знала об этой книги ничего (даже про фильм).
Ну и естественно я была шокирована интимной сценой мытья мальчика и взрослой женщины, что не удержалась и стала пересказывать содержание книги своим коллегам…Они насторожились И каждый раз как я переворачивала страницу, спрашивали:
– НУ что там???
Я с невозмутимым видом каждый раз отвечала:
-Моются!!!!
И продолжала чтение… После пятого, а может быть десятого односложного ответа я уже заинтересовала всех, кто не читал сие творение…как же иногда легко одним словом создать интригу и возбудить интерес.
На самом дели, книга Шлинка очень тяжёлая для однозначной оценки и, тем более, для написания рецензии. Но надолго оставляет воспоминания. Поэтому и хотелась что-то написать…
Подумала - чтобы не загромождать рецензию - а жалко пропускать - вынести отдельно эти самые стихи Пушкина, которые мне все время вспоминались во время чтения. ))
Стамбул гяуры нынче славят,
А завтра кованой пятой,
Как змия спящего, раздавят
И прочь пойдут и так оставят.
Стамбул заснул перед бедой.Стамбул отрекся от пророка;
В нем правду древнего Востока
Лукавый Запад омрачил —
Стамбул для сладостей порока
Мольбе и сабле изменил.
Стамбул отвык от поту битвы
И пьет вино в часы молитвы.Там веры чистый луч потух:
Там жены по базару ходят,
На перекрестки шлют старух,
А те мужчин в харемы вводят,
И спит подкупленный евнух.Но не таков Арзрум нагорный,
Многодорожный наш Арзрум:
Не спим мы в роскоши позорной,
Не черплем чашей непокорной
В вине разврат, огонь и шум.Постимся мы: струею трезвой
Одни фонтаны нас поят;
Толпой неистовой и резвой
Джигиты наши в бой летят.
Мы к женам, как орлы, ревнивы,
Харемы наши молчаливы,
Непроницаемы стоят.Алла велик!
К нам из Стамбула
Пришел гонимый янычар —
Тогда нас буря долу гнула,
И пал неслыханный удар.
От Рущука до старой Смирны,
От Трапезунда до Тульчи,
Скликая псов па праздник жирный,
Толпой ходили палачи;
Треща в объятиях пожаров,
Валились домы янычаров;
Окровавленные зубцы
Везде торчали; угли тлели;
На кольях, скорчась, мертвецы
Оцепенелые чернели.
Алла велик.— Тогда султан
Был духом гнева обуян.
Вот, разве в книге не все четко по изложенному? )) Здесь много рассуждают про взаимодействие Востока и Запада, к добру или к худу и т.д. Здесь есть линия Шекюре, которая выбирает себе мужа и покровителя, при помощи сводни еврейки Эстер - "там жены по базару ходят, на перекрестки шлют старух, и те мужчин в харемы вводят"... Правда, здесь Эстер носит туда-сюда любовные письма. ))
Здесь на заднем плане присутствует некий "старец из Арзрума", которого все время упоминают и все боятся - с его яростными проповедями и обличениями... А в финале начались и смута-волнения-погромы - все такое...
Это случается в те дни, когда небо отражается в стёклах. Птицы бьются о них, разбиваются насмерть.
Возле домов с зеркальными стёклами особенно часто можно видеть их распластанные тельца.
Раскинутые крылья, запрокинутые головки.
Однажды меня попросили приглядеть за семилетней Ребёнкой знакомые. День был солнечный, яркий, и потому мы с ней решили пойти гулять. Что первым делом нашла Ребёнка? Маленькую разбившуюся синицу. Что она сделала вторым делом? Заплакала.
Мне никогда не приходилось говорить с детьми о смерти. И потому всё, что я могла сделать, это поступить так же, как герои книги Каннингема, когда нашли в саду мёртвого дрозда.
Мы устроили маленькие похороны.
Эта история больше связана с фильмом, чем с книгой. Но всё же я решила её написать.
Помню, что в младших классах мы читали вслух лишь по принуждению, затем мы перестали вообще читать вслух, кто-то в принципе перестал читать.
Я благодарна судьбе, что однажды, механически переключая каналы, я наткнулась на фильм "Чтец". И той же ночью прочитала вслух главу книги, которую читала на тот момент. Те ощущения от чтения так и не повторились, я трепетно храню их в своей памяти.
Помню, как я обиделась, когда меня назвали озабоченной на следующий день в школе, когда я начала с восторгом рассказывать про фильм. На мои же доводы, что привлекла меня не интимная связь 15-летнего мальчика и взрослой женщины, а чтение вслух, все лишь посмеивались и, вероятно, мысленно крутили пальцем у виска.
Прошлым летом был "пик Чтеца". Я использовала любую возможность почитать вслух близким и друзьям. Особенно часто перечитывала сказки Уайльда.
С трепетом жду лето. Пору, когда "Чтец" во мне сможет опять разгуляться.
В процессе чтения истории про то, как мальчик родился с загадочной способностью не испытывать боль (такой феномен вроде и в реале случается, то есть не авторская фантазия). И чего-то мне хочется заметить, что вообще-то все мальчики на свете не испытывали и грамма той боли, что предназначена природой девочкам. Так что не сильно они отличаются от персонажа по большому счету...
Много ли существует книг, где Лиссабон является не фоном для событий, но одним из действующих лиц? Сам по себе Лиссабон не очень выразительный в плане источника творческого вдохновения город. Париж, Лондон, Нью-Йорк - избито, но на плаву. Лиссабон - нет. Само его положение на отшибе Европы определило его роль и в политике, и в искусстве. Дефицит книг с присутствием Лиссабона формирует особую цену на каждую из них. "Год смерит Рикардо Рейса" ( как меня раздражает перевод португальской литературы! Я каждый раз при чтении этого романа мысленно исправляла имя главного героя на "Рикарду Рейша") - бриллиант в моей коллекции, где Лиссабону отведена роль, если не главная, то очень значительная. Солнечный, с прозрачным воздухом и чистым небом, этот город в романе Сарамаго предстает перед читателем дождливым и задумчивым. Лиссабон здесь становится живым, автор наделил его человеческими эмоциями: как Европа 30-х годов замерла в тревожном ожидании Второй мировой войны, так и Лиссабон вместе со своими жителями притих в страхе перед надвигающейся бедой.
И во время чтения и сейчас, по прошествии месяцев, я воспринимаю роман "Год смерти Рикардо Рейса" как полусон, полубодрствование. Я не даром и в рецензии, и в истории вынесла в виде тезиса цитату Фернандо Пессоа: «Я существую - это ложь, пожалуй. Я пробуждаюсь - это тоже бред». Вместе с героями книги мы не спим, но и не бодрствуем. У Сарамаго получилось создать особенное настроение. Переплетение творца и создания - поэта и его гетеронима ( словно по аналогии Бога и человека) только усиливает это чувство. Я до сих пор не сомневаюсь в правильности того, что внесла этот роман в список трёх наиболее важных произведений португальской литературы.
Как-то зашел ко мне на работу знакомый переводчик с итальянского, сидит на стуле, раскачивается, рассказывает, как съездил в Рим.
Я ему говорю: «Не качайся на стуле, такие стулья очень легко ломаются», но он, забывшись, качается все равно.
Я думаю: «Как бы до него донести эту мысль?»
Итальянского я не знаю, но тогда на «Эльдорадио» все время звучала песенка Антоначчи со словами: «No signora no (ti prego)» - «Нет, синьора, нет, я тебя прошу».
А еще у меня есть привычка – когда я читаю переводную книгу, смотрю, как она называлась на языке оригинала. И я вспомнила, что «Ради Бога, не двигайся» Мадзантини называлась «Non ti muovere».
И вот я говорю ему: «Ti prego, non ti muovere».
Он легонько вздрогнул и уже больше не качался на стуле.
Честно говоря, мне безразлично, считается ли эта книга шедевром или вызывает у кого-то зевоту. Это единственное, что я читала у Коэльо, но то единственное, что попалось случайно (случайно ли?) и при этом совершенно в нужное время и в резонансное состояние души. Философия для домохозяек? Возможно. Но в тот момент я опустила руки после 20-летних поисков отца, а после "Алхимика" как будто иным взглядом увидела всего-то пару знаков на пути... Увидела и "прочитала". Как оказалось, совершенно верно прочитала, они ведь прямо таки носом тыкали меня в нужную дверь. В тот год жизнь изменилась, как и не мечталось:) Так что да, для меня это Книга.
