Комментарии к подборке Классный журнал 8Б — стр. 51

Курбан Саид - Али и Нино
Фух, наконец-то я дочитала. Скажу честно, мне не понравилось. И дело не только в том, что по книге, как по Арбату, гуляют анти-европейские и анти-русские настроения, во второй части истории они вполне оправданы, все дело в том, что эта книга восславляет и превозносит азиатскую (читай мусульманскую) культуру и веру, презирая и отрицая абсолютно все остальные, и именно это я считаю неправильным, особенно в свете всей дикости их нравов и обычаев. Автор книги, а с ним и его главный герой Али считает лишь приверженцев своей веры истинными людьми, всех остальных он причисляет к сброду. Лишь свои традиции и устои он уважает и только их считает единственно верными. Лично я в ужасе от их кровной мести, похищения девушек и экзальтированного избиения самих себя во славу Пророка (которого, кстати говоря, они считают единственным существующим Богом, отрицая все остальные мировые религии). Нет, не мое это чтение, какое-то оно уж слишком предвзятое, однобокое и ограниченное.

1. Надежда Кузьмина "Тимиредис. Летящая против ветра"
2.
3. Начало мне понравилось. Такое неспешное, деревенское: девочка-сирота, которую все обижают, травница, забравшая ее к себе, неторопливая учеба. А вот после прибытия Тим в школу банальщины стало многовато. Тут и влюбленный в нее лорд, конечно, красавец, и, конечно, с холодным голосом-лицом-взглядом поочередно. И конь, тоже красавец и умница, который разве что не разговаривает. И веселые розыгрыши - подвесить панталоны на флагшток, весело и остроумно. И вообще все мужики козлы (жаль, я не посчитала, сколько раз эту мысль в той или иной форме выскажет героиня).
Мир описан слабовато. Поля и цветочки может быть, а вот что находится вне школы представить сложно. Но мне больше всего не понравилось - современный сленг в фэнтезийном мире: прикол, креатив, секс-символ...
Но читается легко и позволяет разгрузить мозг. Поэтому и зеленая оценка как незамысловатому чтению для отдыха.

Дорогие одноклассники и вышестоящие добрые люди, подходят ли под мои предметы следующие книги:

Робертс - Шантарам - 2
Байетт - Обладать

Можно взять Благоволительниц только из-за Второй Мировой?

Предметы:
№ 4. Взгляд в прошлое
№ 8. Хождение за три моря
№ 17. Каникулы

Бунин - Жизнь Арсеньева

У Бунина очень сочные тексты. Он мастер описаний, и сюжеты у него очень затягивающие, хоть и до смешного простые. "Жизнь Арсеньева" - это попытка очередного автора запечатлеть и навсегда оставить в веках кусочек своей жизни. В таких воспоминаниях мне нравится наблюдать, что именно было важно для становления личности автора, что формировало его мир и определяло будущее. Трудно сказать, на самом ли деле это автобиография, но во время чтения Арсеньева так и хотелось называть Иван Александрович. Даже такая маленькая деталь, как приверженность Бкнина какое-то время толстовскому учению, нашла отражение в тексте, хоть и чуднО переплелась с вымыслом. Может именно таким свое детство хотел бы видеть Бунин?
Бунина почему-то очень полезно читать не спеша, по главе в день. "Жизнь Арсеньева" - не исключение.

Лен, привет! А примешь мой отчет до пятницы, чтоб я успела утвердить и прочитать доп, который у меня по другой игре до конца месяца?

Нил Гейман "Коралина"

В черном-черном городе, в черной-черной комнате... Ладно город не черный, а скорее серый из-за тумана, да и комната почти обычная. Но сказка тем не менее жуткая, в духе детских страшилок. Глаза-пуговицы, шастающая рука - брррр.
Для детей книга может быть неплохим напоминанием о том, что родители хоть и не идеальные, и не все разрешают, но искренне любят и заботятся. Не стоит делать неких "других" родителей.
Для взрослых книга же может стать напоминанием о том, что любовь к детям может проявляться разными способами. И иногда она может быть разрушающей. Только стоит ли оно того?

Прошу помощи! Подскажите, пожалуйста, подойдет ли "Марина" Сафона под какой-нибудь из предметов с такими обоснованиями.

Трансформация:
Марина и ее отец Герман вдвоем живут в заброшенном старинном особняке, где нет электричества и других современных благ цивилизации, поэтому их ведение хозяйства весьма и весьма необычно и ограниченно:

– Как приятно, что вы разделите с нами обед, Оскар, – сказал Герман своим негромким голосом. – Не каждое наше воскресенье украшено таким приятным обществом.
Посуда была тонкого фарфора – любой антиквар затрясся бы от жадности. В меню же был только суп с аппетитным запахом и свежий хлеб. Больше ничего. Пока Герман наливал суп мне, как гостю, первому, я подумал, что весь этот парад устроен ради меня. В этом доме был музейный фарфор, фамильное серебро и обычай воскресного парадного обеда, но не было денег на второе блюдо. Больше того, не было и электричества. Дом освещался свечами.

Германа в юности взял в ученики один художник, который согласно тексту был отличным кулинаром:

Сальват был тонким знатоком вин, поэзии, старых европейских городов и акробатической техники камасутры, которую вывез из Бомбея. Все сорок шесть лет своей жизни он прожил с бешеной интенсивностью, говоря, что люди в глубине души полагают себя бессмертными и что это самое пагубное из их заблуждений. Он смеялся над жизнью, смеялся и над смертью; над человеческим он смеялся так же громко, как над божественным. Он был блестящим кулинаром, на уровне шеф-поваров ресторанов, превозносимых Мишленом, впрочем, у всех них он обедал и чему-нибудь учился. За время, проведенное рядом с Сальватом, Герман стал не только его лучшим учеником, но и лучшим другом.

Или Классный час:

Главный герой Оскар учится в школе-интернате, откуда периодически сбегает на встречи с таинственной Мариной. О школе есть упоминание у двух рецензиях: раз, два. В аннотации сказано, что он оттуда однажды сбежал.
И в тексте:

Моя школа возвышалась над улочкой, круто поднимавшейся от Пасео-де-ла-Бонанова. Школьный фасад был монументальным до того, что заставлял зрителя думать скорее о замке, чем о школе. Здание было цвета глины, и его угловатый силуэт при ближайшем рассмотрении оказывался настоящей головоломкой, составленной из острых башенок, готических арок и темных углов.
Школьная территория была настоящей крепостью – с прочными стенами, таинственными сосновыми рощами, прудами, заросшими тиной, садами, фонтанами и неожиданно возникающими на пути внутренними двориками. Вокруг центрального здания тянулись мрачного вида каналы – над ними призрачно качались струи пара. Спортзалы, казалось, хранили некую тягостную тайну. В темноте часовен тепло сияли свечи, и улыбались изображения святых. Школа была четырехэтажной, не считая подвалов и чердачного помещения, где до сих пор жили те немногие священнослужители, что предпочли преподавание. Комнаты воспитанников были на четвертом этаже; они выходили в гулкий высокий коридор. Все эти бесконечные переходы были всегда погружены в сумрак, всегда отзывались призрачным эхом на каждое движение.
Я проводил свою жизнь в грезах наяву, ожидая ежедневного чуда, всегда приходящего ко мне в пять часов двадцать минут пополудни. В это магическое мгновение солнце наконец пробивалось в высокие окна школы – и одновременно звенел звонок, отпуская нас с уроков, даря нам до ужина в большой столовой целых три часа свободы. Считалось, что эти часы мы посвящаем занятиям и благочестивым размышлениям. Не помню ни единого случая за все время жизни в интернате, чтобы мне пришло в голову делать что-либо столь похвальное.
Это было мое любимое время дня. Наплевав на требование докладывать о выходе с территории школы, я втихаря удирал в город. Я приучился точно рассчитывать время своих тайных отлучек, возвращаясь по старинным улочкам в сгущающейся темноте точно к ужину. Эти долгие одинокие прогулки давали мне пьянящее чувство свободы. Воображение легко парило среди зданий и уносилось в небо. В эти часы не было улиц Барселоны, моей темной комнаты и школьных правил.

Кроме того, отец Марины - Герман, какое-то время сам работал в школе преподавателем живописи:

Через неделю Герман, страдая в Барселоне от невыносимых воспоминаний, уехал в Париж, где быстро нашел место преподавателя в школе рисунка и живописи, и десять лет не возвращался домой.
В Париже Герман стал довольно известным портретистом и на всю жизнь приобрел страсть к опере. Его полотна уже неплохо продавались, и один галерист, знавший его еще во времена Сальвата, решился устроить ему выставку. Жил он небогато, но вполне достойно на заработок преподавателя и гонорары. С помощью некоторой экономии и ректора своей школы, у которого родни было полгорода, он весь сезон держал себе кресло в ложе Парижской оперы.

Сесилия Ахерн "Не верю. Не надеюсь. Люблю"

Письма, письма, письма... Иногда по ним можно отследить целую жизнь. Они помогают поддерживать связь даже на расстоянии. Но есть у них и недостаток - строчки на бумаге или мониторе не выдают чувств, в отличие от выражения глаз или интонаций.
Вот и главные герои переписывались-переписывались, а ведь могли это время провести гораздо продуктивнее. Например, создать семью, а не ждать этого много лет. Но увы.
Что не понравилось? Нестыковки по времени, некоторые письма словно бы притянуты за уши - например, некоторые письма дочки ГГ, в которых она случайно пишет именно то, что нужно. То, что героев время от времени хотелось лопатой стукнуть не удивительно, жизнь она такая, разная. И люди в реальности совершают еще более глупые ошибки.
Что понравилось? Легкий настрой, общая сентиментальность, любовь-любовь, хэппи-энд, хоть и запоздалый. Время от времени мне нравится читать подобные истории.

Ольга Голотвина "Сокровище троллей"

Постоялый двор "Посох чародея" остается местом, где любые кеды могут оказаться неслучайными, где запросто можно встретить свою судьбу. Жизни нескольких людей ненадолго сходятся, влияя друг на друга. И уже не так важны поиски каких-то сокровищ, главное - взаимоотношения между наметившимися парами, тайна речки Безымянки, древнее божество, неумолимо настигающее жертву... Много маленьких историй, сплетенных в одну. Причем все они завершаются наиболее оптимистичным образом. Светлая, добрая книга, лекарство от плохого настроения.

Перестрахуюсь и спрошу: в "Страноведении" при выборе России можно читать имперскую, советскую и современную русскую литературу одновременно?