4 Мультикультурный хор внутренних голосов

«Нашептана мультикультурным хором внутренних голосов различных политических взглядов, верований, ориентаций, гендеров и идентичностей, переть против которых, по внутреннему ощущению автора, выйдет себе дороже».

"Искусство легких касаний" - не роман, а три повести под одной обложкой. В первой - "Иакинф"- компания столичных хипстеров едет в пеший поход на Кавказ, в походе их сопровождает гид, который всю дорогу рассказывает завиральные истории, а потом истории внезапно становятся реальностью. Во второй - "Искусство легких касаний" - русский писатель-историк Голгофский расследует убийство генерала КГБ, случайно распутывает всемирный заговор и рассказывает нам о химерах, управляющих миром вообще и либерализацией США в частности. И наконец в третьей - "Столыпин" - во время этапа зэки травят байки в столыпинском вагоне, и беседа их оказывается тоже химерой, отсылающей нас к предыдущему роману Пелевина.

Три части книги сюжетно не связаны друг с другом, но тем не менее какая-то смутная связь между ними есть, буквально прочитать ее не можешь, но интуитивно чувствуешь. С событиями, описанными во всех трех частях, такая же история: было постоянное смутное ощущение чего-то знакомого, то ли это было на самом деле, то ли не было, то ли я так хорошо забыла, то ли Пелевин это придумал.

И да, конечно, Пелевина надо читать сразу, горяченьким, пока чувствуешь "нерв", пока все важное, судьбоносное, смешное, нелепое не вытеснено другим, еще более важным, страшным, абсурдным. Однако ж сейчас, через 5 лет после выхода книги, в том смутном узнавании мне все время казалось, что Пелевин что-то такое почувствовал. Как будто бы уже тянуло дымом из Нотр-Дама (отсюда и химеры), как будто бы он уже знал, что скоро мы все окажемся заперты по домам, что столыпинские вагоны будут сновать все быстрее и чаще, что в вагоне таком скоро можно будет оказаться не за убийство, а за то, что не избыл в себе привычку говорить все, что взбредет в голову.

А еще мне показалось, что в этом сборнике авторский голос слышен отчетливее, чем раньше. И в нем все больше читается не отстраненно-философское, не троллинг, не ирония, а тоска. Тоска по временам, когда можно было шутить как хочешь, без риска, что тебя "отменят" за недостаточную толерантность или недостаточный патриотизм. Тоска по девяностым, когда можно было податься хоть в бандиты, хоть в экстрасенсы, когда не обязательно было чему-то соответствовать. И тоска по временам, когда писателей критиковали за плохо написанные тексты, а не за то, насколько автор соответствует повестке.