4.5 Космос между нами (рецензия legato)

Знаете, что вы увидели бы, если бы смотрели на нашу планету в телескоп, со звезды Травкаит, в созвездии Лебедя?
Если бы я, голый, прыгал на крыше дома моего смуглого ангела, махая вам руками, и у вас был чудесный телескоп, могущий рассмотреть даже узор инея на окне, то вы бы меня не увидели, не увидели бы и крыши с домом, и города, сияющего в ночи.
Вы бы увидели на месте города — вулкан, кратеры, зелёные озёрца кислоты, сиреневое небо и какое-то чудовище, размером с ладошку ребёнка, на том месте, где я, голый, весёлый и чуточку пьяный, размахиваю вам руками на крыше.
Скажем честно: вы изумитесь, и не только потому, что смотрите в телескоп из созвездия Лебедя.
Вы изумитесь потому, что земля похожа на сплошную катастрофу, словно на земле случилась атомная война и никто не выжил.

На самом деле всё просто: вы видите землю с расстояния миллиарда световых лет, а значит видите землю такой, какой она была миллиард лет назад.
Не знаю, думали ли Стругацкие над этим фактом? Быть может есть такой духовный план, с которого если посмотреть на человека, и динозавров его морали, страстей, то можно разглядеть лишь общую флору и фауну далёкого мира на заре жизни.
Мы так иногда смотрим.. в муке любви, словно инопланетяне, на человеческие отношения, страхи, сомнения.
Это экзистенциальное переживание. Ещё более экзистенциальное оно было бы, если бы вы.. всё же увидели меня, голого, весёлого и чуточку пьяного, на крыше, махающего вам руками.

Нечто похожее я ощутил при чтении романа Стругацких.
Почему? Всё просто: я сравнивал роман с фильмом Тарковского: хочешь не хочешь, а будешь сравнивать.
Роман — хороший. Это хорошая фантастика среднего уровня. Это — человеческое.
У Тарковского же — нечто неземное, невесомое почти, как если бы роман Стругацких обмакнули в инопланетное вещество, и он бы просиял сиреневым светом, а ночью, пока я сплю и снова вижу во сне моего смуглого ангела, роман бы приподнялся в воздух над столиком и вылетел бы в окно.. как Маргарита.
Роман полетел бы к моему смуглому ангелу, в Москву, словно бы исполняя моё заветное желание.

Ночной рейс. Самолёт подлетает к Москве. Ребёнок смотрит в окошко и улыбается, он ручонками и носиком прикладывается к стеклу, словно к витрине рождественского магазина игрушек.
Нет, ребёнок не сошёл с ума, как и седая старушка за ним, так же прильнувшая к окну: носиком и руками.
Просто они увидели, как за окном, возле крыла, летит раскрытый роман Стругацких, оставляя за собой сиреневый свет..
Я бы хотел, чтобы с человечеством однажды произошло то, что с романом Стругацких, в переложении Тарковского.

Это было одно из самых сложных прочтений года.
Нет, роман читается более чем увлекательно и легко, но вот.. отстраниться и забыть на время, фильм Тарковского, и то.. если бы, став романом Стругацких, я прильнул носиком озябшей странички к окну, за которым мой смуглый ангел раздевается перед сном на 23 этаже… было сложно.
Господи, почему я не книга? Сейчас бы лежал спокойно на милых коленях смуглого ангела, она бы меня листала, быть может слюнявила пальчик, и не догадывалась, что мы целуемся, и что странички от счастья прикрывают глаза…

Так же восхитительно-сложно было бы.. родиться 1000 000 лет назад, и встретить моего смуглого ангела, в ином воплощении, заросшего чудесной каштановой шёрсткой.
Разумеется, я бы любил моего смуглого ангела и такой, по мопассановски-нежно… накручивая её каштановый локон.. на груди (её) на своей палец.
Но было бы сложно, закрывая глаза и целуя мою милую… мартышку, забыть о том, что в 21 веке, она станет самой красивой женщиной в Москве.

Итак, что мы имеем? Бутылка вина. Жёлто-синий томик Стругацких, серую кошку, спящую у меня на коленях, и фотографию смуглого ангела в зелёной футболочке после йоги.
Ну, а что мы имеем по существу, в романе?
Инопланетяне посетили землю и улетели, оставив после себя 6 зон посещения, наполненных, как бокал вином — чудесами.
К слову, в романе Стругацких, довольно среднем по качеству, есть именно 6 моментов, в которых роман поднимается на классическую высоту Прекрасного, Вечного.

Напоминает 6 ран Христа.
Или их было 5? Не важно.. Пять чувств, или шесть, у человека?
Порой в любви и страдании, думаешь — все 89.
Так вот, мне показалось, что эти зоны на теле распятой земли, словно бы истекают чудесами, как кровью, а неразумное человечество, подставляет под них свои чаши, своё одиночество.. не понимая, что земля распята и гибнет.
В этом смысле мне понравилось, как Тарковский усилил этот мотив Стругацких, которого почти нет в романе: мотив-призрак. Например, мать Сталкера, звали — Марией.
Но у Стругацких, Сталкер вовсе не тянет на Христа. Если только.. в конце (боже, как чудесно бы мог снять Даррен Аронофски этот момент, когда Сталкер поднимается в воздух,над деревьями, расправив руки крестом, исполняя последнее желание человечества..).
У Тарковского в зоне — шприцы в чистой реке, атомная бомбочка, в реке, танки ржавые и поверженные: зона словно взяла на себя все грехи и бред людей.
А сам Сталкер — несчастный Христос. Никому не нужный.. кроме зоны.

Скажем прямом: в отличие от фильма, в романе более явно ощущается, что случилось не просто пришествие инопланетян, а Второе Пришествие Христа, Конец света наступил и даже мертвецы покидают свои могилы и жуткими лунатиками бродят по городу, пугая родных.
(Это даже забавно в своей человеческой нелепости: люди спутали пришествие Христа и инопланетян, и быть может снова, «распяли» и Христа и.. инопланетян).
В романе, элемент фантастического, выведен на первый план.
У Тарковского, как и у Достоевского, фантастичность перенесена в область чувств.

Андрей Тарковский на съёмках "Сталкера".

У Стругацких, в зону можно пойти только в скафандре.
У Тарковского, люди наоборот, словно бы обнажаются чувствами, входя в зону.
Смотря фильм, так и кажется, что Сталкер вот-вот обхватит свою голову руками, заплачет и.. тихо снимет её, словно скафандр космонавта, душный, ненужный и тесный, и из-под скафандра, вылетят два ярких мотылька..
Но в конце этого довольно среднего романа, что-то меняется: словно весь роман писал — Аркадий, но вот, пришёл Борис, бог знает откуда: у него есть тайна, о которой не знает и Аркадий: он, Борис — не человек.
Нет, всё это Борис говорит, будучи трезвым..

Быть может, тайная прелесть романа в том, что в нём показано Второе пришествие и Конец света.. как нечто будничное и незаметное?
Какая-то чепуха в мире случилась, и люди потрясены. А тут.. люди даже не поняли, что произошло, что мир — кончен.
Открываются новые бордели, в барах наливают водку, танцуют..
Люди даже не поняли, что они — по сути, мертвы, и словно в аду, цепляются не за жизнь и спасение, не за подлинные инопланетные чудеса — любовь, дружбу, сострадание.. а за какие-то светящиеся гвоздики.
Это же бред, согласитесь, и.. приговор человечеству.
Вот умирает человек от жажды. Перед ним течёт прекрасная река. Но он, тянется не к ней, а к сверкающим гвоздикам, ржавым склянкам..

Боже.. словно и не было в мире Рафаэля, Достоевского, Моцарта, Христа..
Словно люди жили в герметичной пустоте, как.. инопланетяне, как чужаки на этой прекрасной Земле, засоряя её и превращая в свалку: какой к чёрту, «пикник» с лёгким мусорком?
Лишь один раз в романе была тарковская нотка, когда в Зоне, грудь героев словно бы начинала нежно бредить, и они говорили, говорили бог знает что о себе, о мире.
И быстро гас этот огонёк чуда в романе..
И вот, я сижу в покачнувшейся тишине вечерней спальни с томиком романа и с котом на коленях, и.. закрыв глаза, тихо плачу, вспоминая смуглого ангела.
Думаю вслух: если бы я был в зоне, у меня бы нежно закровоточила грудь и из неё пробилась веточка сирени. В декабре.
Просто в зоне их человека пробивается то, что он есть на самом деле.
Моё сердце — сирень на ветру, для любимой.

Кстати, во время чтения, произошло настоящее чудо. Ну, если прищуриться сердцем: такого чуда даже в романе не было.
Как обычно, прикрыв.. прищурив страничку в пальцах, я откинулся на спинку дивана и стал мечтать — снова! — о моём смуглом ангеле, и в этот миг.. что-то ударило меня в грудь, точнее, что-то вырвалось из моей груди.
Не открывая глаз, я почувствовал, как это что-то промчалось над полом, не касаясь его, загремело вазочкой на столике, уронило что-то на пол и нежно прозвенело чем-то на книжной полочке, и затихло, как бы примяв тишину, как цветы.
Открыв улыбающиеся глаза, я увидел на верхней книжной полочке.. моего чудесного кота.
Но на миг я поверил, что это было что-то чудесное, паранормальное!

Да, в зоне в человеке пробивается то, что он есть на самом деле..
А кто, что есть человек, на самом деле? Любовь..
Просто человек забывает об этом, как забывает и то, что душа его — инопланетянка и жительница звёзд.
Для меня даже удивительно, почему нам так нравится быть — всего лишь, человеком, а не душой и любовью.
Может.. так легче? Ответственности меньше?
Может поэтому у нашего Сталкера, родилась чудесная дочка: не совсем обычный ребёнок, покрытый рыжей шёрсткой: он называл её нежно — мартышка..
Мне кажется, она бы родилась у него и без «зоны».

Любовная линия в романе, как главный инопланетный артефакт.
Грустно, что в романе её.. почти нет. Впрочем, как и инопланетян. Как и любви в нашем мире..
Мне было безумно жалко возлюбленную Сталкера, почти так же, как жалко жену Фёдора Конюхова: и чего ему неймётся?
Зачем ему эта чёртова зона, с её инопланетной свалкой, опасностями, когда рядом с ним, такое чудо, чудеса: любимая женщина и.. мартышка.
Боже, как он нежно обратился по телефону, перед арестом, к любимой, словно это была связь с далёкой звездой: целую тебя в попочку…
Ах, смуглый ангел…
Простите, замечтался, кое что вспомнив.

Ах, Сталкер, Сталкер.. ну и был бы с любимой своей! Неужели ты не знаешь, что любовь — даст фору любой зоне, и по опасностям, и по чудесам?
В любви можно потерять не только ноги, как твой дружок, не только жизнь, но — сердце, голову, крылья.. хвост (иногда).
Кстати, образ дочери Сталкера — Мартышки, это же чуточку намёк на новый Эдем?
Первый человек. Ева? Лилит? Не важно. Главное — не человек.
Первое создание теперь — женщина.
Может в этом и была тайна гибели прежнего мира, что мужчина был первым человеком?

Это же ужасно грустно, да? Настанет конец света, а люди даже и не заметят.
Просто расцветёт веточка сирени в декабре, но этого никто не заметит, кроме ребёнка, прогуливающегося с мамой по московскому дворику. Они улыбнутся.. словно увидели ангела.
А ещё.. некий писатель, напишет самый прекрасный роман в истории, в нём будет столько красоты, что она смогла бы остановить войны, примирить расставшихся влюблённых и даже исцелить от болезней..
Но писатель умрёт, и его рукопись, в заброшенном доме (в котором вещи утратили гравитацию), разлетится в открытое окно, и какой-то несчастный, бездомный, разожжёт листами рукописи костёр, и когда будет греться, его руки будут светится, но он не догадается об этом, думая, что это просто лиловый отсвет огня, его уста будут произносить стихи, лучше чем у Пушкина, и озябшие звери будут к нему приходить из тёмных, как глубокий космос, переулочков..
Тарковскому бы понравился этот мой штришок фантазии.

Читая об опасных приключениях Сталкера в зоне, поймал себя на мысли, что нам, на земле, не хватает вот такого «внутреннего космоса», где можно было бы и нежно потеряться для мира и людей, да и себя.. и даже чуточку погубить себя.
Жалко, что у нас этого нет и у каждого — своя зона, нелепая и серая: у кого-то, это — запой, у кого-то — банальные любовные приключения, у других это — банальный поход в горы, или отвязная вечеринка с друзьями, после которой отнимаются ноги и ты просыпаешься в другом городе, с прелестной «инопланетянкой» в постели, но, почему-то.. с кадыком.

Вспомнилось моё детство и мои приключения в «зоне», которые были иногда опасней и интересней, нежели у Сталкера — это игры на стройке.
Помните, эти инопланетные «зоны», в которых легко можно было потерять — жизнь?
Ох, как сладостно было тайком пробраться туда, днём или вечером, чтобы не заметили сторожевые собаки, без привязи, и сторожа!
А ещё сладостней было.. с любимой девочкой, с неземными глазами, чуточку разного цвета, пробраться туда..
И почему Сталкер ни разу не пошёл в зону, с любимой? Только у Тарковского, героиня Алисы Фрейндлих, предложила это измученному Сталкеру..
Господи, с чем сравнить то неземное чувство, когда любимая девочка обнимает и целует тебя на карнизе крыши, у самого края, целует вместе с ветром, словно и она сама, перестала быть всего лишь человеком, и стала — ветром. светом звёзд, тоже, целующего твоё лицо..
И ты закрываешь от избытка счастья, глаза, и.. нежно падаешь  — в небо.
А вы говорите: зона, чудеса..

Да, мы теряли в «зоне» детства, сердца.
Один мальчик, правда, потерял.. себя. Он случайно сорвался с седьмого этажа и разбился о гору песка.
Но не насмерть. Он остался инвалидом.
У него потом была странная походка, ковыляющая, со странно изогнувшимся телом, чуточку откинутым назад, словно перед человеком просияло чудо и он изумился навсегда, как долгожданному другу и даже слегка расправил для объятий, приподнятые руки: нет, словами не описать..
Злые мальчишки, за глаза называли его — инопланетянин.

Что мыслят о нас, людях, инопланетяне — главная детективная загадка романа.
У Тарковского это ещё изумительней, словно зона, не зона, а — огороженный от нас, безумных людей, ковчег (мой виденье), некий мыслящий островок красоты и природы.
У Стугацких это намечено лишь пунктирно.
Да и кто сказал, что инопланетяне прилетали на землю?
Судя по тому, что мы делаем с Землёй, чужаки здесь — мы.
С другой стороны, меня осенила интересная мысль во время чтения (знаете, после третьего бокала вина, всегда осеняет какая-нибудь мысль, а иногда и — осИняет).
Мне подумалось: а что.. если инопланетяне, в своём немыслимом развитии науки, прогресса, поднялись на последнюю ступеньку: ещё шаг, и они — боги.

Но в последний момент, они словно осознали, что все эти формулы и тайны звёзд, чудеса левитации и жизни — такая чепуха.. по сравнению, с душой и любовью, от которых нужно было бы отречься на этой последней ступеньке Бога.
И вот, инопланетяне, словно раненые и таинственный рыцарь, скинули с себя свои доспехи: скинули свои чудеса последнего дерзновения науки.
Почему на Земле они это сделали? Бог его знает. Может наш человеческий разум, для них всё равно, что ласковое и печальное шевеление травы вдоль дороги..
Может и правда, уставшая и звёздная душа, прилегла отдохнуть у нас, как перелётная и раненая ласточка?
Я даже не уверен, что все эти гибельные и таинственные места в зоне, существуют сами по себе, вне людей: они — овеществление их сокровенной природы души.
Выскажу странную мысль — четвёртый стакан, как никак: не было никакого посещения: просто нечто, израненное, как душа, покинуло Землю навсегда..

Лично для меня, «Пикник на обочине» — это русская версия Соляриса: океан души.. единой, человеческой: мы все — одна душа.
Не случайно Тарковский заинтересовался этим романом (довольно средним, повторюсь, но с гениальным потенциалом).
Разумеется, сердце романа — таинственный золотой шар в зоне, исполняющий желания.
Версия Стругацких, что инопланетяне погостили у нас, как на пикничке вдоль дороги, кажется прелестной, лишь когда её думаешь первые 10 секунд. Потом она кажется уже нелепой до ужаса.
Скажите честно: какое желание вы загадали бы?
О мире во всём мире, как принято?
А если бы вы узнали… что можно загадать только самое сокровенное желание, и если оно будет иным — вы умрёте?

В романе это экзистенциальный выбор: на одной стороне — больной ребёнок Сталкера.
На другой — напрочь больное, человечество.
Что выбрать? Если дерево гниёт, то разумно ли желать, чтобы одна веточка зацвела?
Беда в том.. что все люди, мучительно разные, и истина в мире — не одна, и желать счастья «для всех», в нашем ущербном трёхмерном мире, значит желать всем — гибели, желание развоплощения, желать сбросить телесность и форму, как смирительную рубашку души.
В этом смысле, конец романа — апокалиптичен до безумия, но большинство читателей этого не замечают. Может и к лучшему.
Может.. где-то на далёкой звезде, в созвездии Лебедя, уже пожелали счастья — всем?
Именно — всем, на всех звёздах.
Так стал наступать конец света, медленно и кошмарно, как осенний закат солнца над.. Урюпинском.

Не знаю.. может со мной что-то не так?
Для меня, самыми фантастическими моментами в романе были не случаи левитации, загадочные молнии и т.д., но чудо простого человеческого чувства, пробивающегося сквозь грудь и прозу житейского, — «нормы».
Вот, наш Сталкер, мыкается снова, убежав от полиции.
Он прячется в тёмном сарайчике, как затравленный зверок, и вдруг.. в просвет между досок, он видит на улице, свою милую мартышку-дочку, играющую с детьми, и в нём пробуждается нежность, почти неземная, и осознание, что он живёт не ту жизнь..

Второй момент.. чуточку интимный, но не в привычном смысле.
Андрею Платонову бы понравилось.
Сталкер, в зоне, перед тем как отправиться на свою страшную миссию, присаживается..
Нет, не по русскому обычаю, а.. не  знаю, по человеческому, что ли: присаживается в траву, «по большому», и вдруг.. его нежно накрывает русский дзен: он словно впервые замечает как прекрасен рассвет н̶а̶д̶ ̶У̶р̶ю̶п̶и̶н̶с̶к̶о̶м̶, как прекрасна природа..
Вспомнилось, как я и мой смуглый ангел были в лесу.
Она присела возле меня, «по маленькому», возле куста.
Я стоял.. как в раю, смотря на синеву, перепархивающую в листве, на пение птиц, превращающееся в мою нежность и улыбку.
Я зачарованно смотрел, с энтузиазмом сталкера, наблюдающего «посещение», как над травкой словно бы просиял смуглый свет, он совсем невесомо, как инопланетное блюдечко, парил над травкой и был нежной частью наступающего вечера и пения птиц и даже.. нежной улыбки моей: это были милые смуглые бёдра моей возлюбленной.
Боже! Как я завидовал.. муравью на травке! Он мне казался таинственным и прекрасным инопланетянином, очарованно наблюдающего, слегка приподнявшись на задние лапки, как над его далёкой планетой, восходят две чудесных луны..

Какое желание бы загадал у шара, я?
Не бессмертие, не богатства, не знание тайн вселенной.
Я пожелал бы.. просто ещё раз проснуться возле милых, смуглых ножек моего московского ангела.
А человечество? Она.. моё человечество, моё бессмертие и тайна далёких звёзд.
Давайте так: если всё человечество будет счастливо, а я не смогу вновь проснуться возле ножек моего смуглого ангела, значит, человечество — не такое уж и счастливое, нет цельности в его счастье.
Значит.. идеальный мир, тот, где моё лицо и милые смуглые ножки любимой — одна нежная рифма.
Рай и счастье всего человечества всегда начинается у ног женщины.
Жаль, что Cталкер этого так и не понял..