4 Это про тела, это про осознание, это про дезориентацию.

Пару лет назад один человек упорно доказывал мне, что когда зрителю непонятно, что происходит на сцене это нормально. "Современный театр не должен быть понятным, поэтому он современный!" И,наверняка, у данного постулата найдутся свои поклонники и приверженцы, однако мне все ещё кажется, что есть в этом что-то неправильное. Можно искать новые формы, разрушать какие-то условности и нарушать табу привычного нам "традиционного" театра и оставаться понятым.

И, наверное, пьеса "Дезориентация" молодого драматурга Александры Сальниковой является одним из тех примеров, когда в голом тексте можно отыскать что-то такое, что отзывается внутри, после чего хочется вывернуть себя наизнанку и проторчать несколько часов в душе. Не даром же она вошла в "OFF-программу" конкурса новой драматургии "Ремарка-2017", как что-то может и не получившее главного приза, но зацепившее жюри.

Пьеса выбивается чуть ли не из всех традиционных представлений о данной форме. Во-первых, это монопьеса, а значит никакого многоголосия не предвидется. Более того, в основном тексте отсутствуют ремарки автора от слова совсем, что с одной стороны затрудняет представление экспозиции и понимания состояния героини, а с другой даёт полный картбланш постановщику или, в моём случае, читателя.

В целом, это уже не ново. И длинный ритмичный монолог вместо разнообразия персонажей, диалогов и ремарок уже не раз встречался мною в различных современных пьесах. Например, пьеса "Говорит Москва" Поспеловой Юлии также не называет героев и выглядит как некое жизнеописание, да и примечаний автора там буквально две-три строки и они больше поясняют какие-то факты. Сальникова же пошла дальше.

В её случае монопьеса больше напоминает поток сознание, в котором по началу трудно разобраться и не утонуть. Как минимум потому, что заглавные буквы отсутствуют в тексте как класс, из-за чего ты плавно перетекаешь из одного предложения в другое, порой даже не замечая где заканчивается одна мысль и начинается другая. Это тоже жизнеописание, но больше похожее на отрывки воспоминаний или исповедь на приёме у психотерапевта. Всего 30 осколков-попыток восстановить и понять прошлое.

Отчасти читатель вместе с главной героиней может попытаться воссоздать картинку прошлого и понять что и когда произошло. Сложно оценить сколько лет героине на самом деле ( я все-таки склоняюсь к тому, что это монолог уже относительно взрослого человека, как бы его погружение в себя ребенка), по моим прикидкам в эти 30 осколков уместилось больше пяти лет жизни, а с учётом того, что мы погружаемся как бы в процесс познания мира и взросления, это довольно существенный отрезок времени.

Но чтобы проникнуться пьесой, мало воссоздать события, их нужно осознать. Для меня, наверное, это самое главное в понимании данного произведения. Здесь очень много всего намешано: и детское восприятие взрослых отношений и мира, и отношение между сводными сёстрами, и вопросы сексуального воспитания и созревания, детское понимание процессов рождения и смерти. Это те темы, о которых непринято говорить, та сторона взросления, которую часто видят только психологи, вещи, о нормальности и ненормальности которых задумываешься уже только будучи взрослым.

Несмотря на то, что текст буквально состоит из потока воспоминаний, в нем есть динамика. ( Куда я уж без речей о динамике!) Лишённые комментариев автора, читатель учится воспринимать и считывать состояние героини через синтаксис, длину предложений, выбранную лексику. Если наиболее глубокие воспоминания о детстве, об играх с пуговицами или одевании фломастеры в платочки более обширные, то уже школьные воспоминания становятся более рубленными, а после того как ненастоящая сестра Даша вышла замуж, сцена редко занимает больше одного-двух предложений, а описание чувств или отношений исчезает совсем. Последнее предложение тридцатого осколка:

я отношу эту коробку на свалку.

только подтверждает, что ещё чуть-чуть и все эти воспоминания исчезнут совсем, возможно, чтобы дать место чему-то новому.

Очень здорово автор воспроизводит восприятие ребенка, понятее "ненастоящая сестра" или "ненастоящий папа" очень точно описывает ситуацию и как раз помогает расставить акценты так, чтобы отношение к этим людям персонажа стало чуть более ясным.

Ну и отдельных слов заслуживает приложение. После всех тридцати воспоминаний идет описание интерактивной инсталляции, которая, видимо, должна сопровождать пьесу. Там идет описание пяти кубов, в каждо из которых происходит какое-то действо: где-то это видео, где-то побуждение к какому-то действию и предоставление необходимых материалов для этого, где-то текст. Тот факт, что в пятом кубе среди прочих элементов находится сама героиня, можно предположить, что это она как бы перевела все свои переживания и переродилась в искусстве. Начинаешь искать в инсталляции отссылки к основному тексту, пытаться понять новые метафоры и подозревать, что пьеса автобиографична.

Кстати, по реакции людей на текст, сразу видно, кто был знаком с подобной стороной взросления и наскольк размытыми могут быть понятия нормы. Вот такой своеобразный тест на вашу "нормальность" могу предложить, вдруг ваше воприятие современного искусства тоже немного изменится.