3 Не то место и время

О чем вы думаете, когда расхаживаете в подобной одежде? Этого достаточно, чтобы свести с ума любого! Напрашиваетесь на неприятности?...

– Посмотрите на мою одежду, – продолжал полковник Брент. – Как, черт побери, вы считаете, я должен себя чувствовать?!

Кинг не ответил. Он думал: «Это твоя проблема, Мак… Ты следишь за собой, я слежу за собой…» На полковнике была только набедренная повязка, сделанная из половины саронга и обернутая вокруг талии – наподобие национальной шотландской юбки, а под повязкой уже ничего не было. В Чанги Кинг был единственным мужчиной, который носил трусы. У него их было шесть пар.

– Думаете, я не завидую вашим ботинкам? – раздраженно спросил полковник Брент. – Когда у меня есть всего лишь эти проклятые штуки.

На нем были сандалии утвердившегося образца – кусок деревяшки с прикрепленной к ней полоской ткани.

Кем бы он ни был, офицер и джентльмен не должен вести себя подобным образом. Плохо, очень плохо!

Как и все американцы. Дурная компания. Они обращаются к своим офицерам по имени. – Он вздернул брови. – И офицеры играют в карты с рядовыми. Господи, спаси мою душу! Хуже австралийцев, а те – сброд, какого поискать. Несчастье! Совсем не похоже на индийскую армию…

Когда в сорок втором пал Сингапур, солдаты-сикхи, служившие под началом полковника, перешли на сторону врага, японцев, почти все до единого и принялись отыгрываться на своих английских офицерах. Сикхи стали первыми охранниками военнопленных, некоторые из них были хуже зверей. Офицеры не знали покоя. Потому что сикхи составляли большинство, солдат из других индийских полков было мало. Гуркхи сохраняли преданность даже под пыткой и невзирая на оскорбления

Сегодня был суп из акулы, по крайней мере одну акулу нарезали унция за унцией, чтобы приготовить похлебку для десяти тысяч человек. Суп был теплым, на вкус слегка отдавал рыбой, в нем плавали кусочки баклажанов и капусты, какая-то сотня фунтов на десять тысяч человек. Основу его составляли листья, красные и зеленые, горькие, но тем не менее питательные, выращенные так заботливо на лагерном огороде. Суп был приправлен солью, порошком карри и красным перцем.

Яйцо было роскошью. Раз в неделю, если лагерные куры неслись согласно плану, яйцо выдавали каждому пленному. Это был великий день.

И то же самое было во всем Чанги. Люди объединялись и кормились группами. По двое, по трое, редко по четыре человека. Одиночка никогда бы не смог, обрыскав изрядную территорию, найти что-нибудь годное в пищу, разжечь костер, приготовить еду и съесть ее. Трое человек – оптимальная группа. Один добывает еду, другой караулит то, что достал первый, а еще один – в резерве.

Клетку для кур группы Питера Марлоу построил Мак. В ней находилось три курицы – богатство группы. Ларкин купил этих кур семь месяцев назад, когда в группе была продана последняя ценная вещь – золотое обручальное кольцо Ларкина. Он не хотел расставаться с кольцом, но в то время Мак был болен и у Марлоу была дизентерия, а за две недели до этого лагерный рацион снова урезали.

Мин Дункан была сингапурской китаянкой, поэтому ее не посадили в лагерь вместе с женами и детьми других военнопленных; она свободно жила в предместьях города.

На десять тысяч человек пришло сорок три письма. За три года японцы выдавали лагерю почту два раза.

Форсайт видел людей, следящих за ним из хижин. Все молчали. Он видел улицу, делящую лагерь пополам, и за ней уборные. Он видел десятки хижин. В нос ему била вонь пота, плесени и мочи. Живые мертвецы стояли везде – живые мертвецы в лохмотьях, живые мертвецы в набедренных повязках, живые мертвецы в саронгах, высохшие скелеты.

Кто эти бедолаги?

– Просто парни, – сказал Кинг. – Офицеры.

– Что?

– Конечно. Что-то с ними не так?

– Вы хотите сказать, что это офицеры?

– Точно, все это офицерские хижины. В тех бараках живет начальство, майоры и полковники. Около тысячи австралийцев и… англичан, – быстро пояснил он, – в хижинах к югу от тюрьмы. Внутри самой тюрьмы живут около семи или восьми тысяч англичан и австралийцев. Все рядовые.

– Они все выглядят подобным образом?

– Не понял, сэр?

– Они все выглядят подобным образом? Они все вот так одеты?

– Конечно. – Кинг рассмеялся. – Догадываюсь, что вы имеете в виду. Они действительно похожи на кучу бродяг. Это меня никогда не волновало.

Потом до него дошло, что Форсайт критически рассматривает его.

– В чем дело? – спросил он, погасив улыбку.

....
– Почему вы так отличаетесь от них? – поинтересовался Форсайт.

– Не понял, сэр.

– Почему вы одеты подобающим образом, а они все в лохмотьях?

Улыбка Кинга вернулась на свое место.

– Я следил за своей одеждой. Они, думаю, нет.

– Вы выглядите вполне здоровым.

– Не таким здоровым, как мне хотелось бы быть, но вполне в хорошей форме. ....

– Как получилось, что вы здесь – единственный в своем роде? – оборвал его Форсайт; слова били как пули.

– А?

Форсайт грубовато показал пальцем в сторону лагеря:

– Передо мной, наверное, двести или триста человек, но вы единственный, который одет. Все люди не толще бамбука, но вы… – он повернулся и посмотрел на Кинга, взгляд его стал жестким, – вы в хорошей форме.

– Я такой же, как они. Просто я не зевал. И мне везло.

– В такой дыре нельзя говорить о везении!

– Конечно можно, – не согласился Кинг. – И нет ничего плохого в том, чтобы следить за своей одеждой, и нет ничего дурного в том, чтобы следить за своим здоровьем. Человек должен заботиться о собственной персоне. В этом нет ничего дурного!

– Вовсе нет ничего дурного, – согласился Форсайт, – при условии, что это делается не за счет других. –

Вторая волна страха затопила Чанги.

Страх за самого себя. Нормален ли я? Нормален ли я после всей этой жизни? Я имею в виду, не потерял ли рассудок? Прошло три с половиной года. И бог мой, вспомни, что говорил Ван дер Зельт об импотенции? Верно ли это? Смогу ли я снова заниматься любовью? Буду ли я здоров? Я видел ужас в глазах капитана, когда он смотрел на меня. Почему? Что было не так? Ты думаешь, я осмелился бы спросить его, спросить… в порядке ли я?

Нам осталось ждать два или три дня до отъезда. – «Потом домой в Техас, – думал он. – Смогу ли я опять получить свою работу? Где я, черт побери, буду жить?! Как буду добывать деньги? Сумею ли воспользоваться моментом и выйдет ли что-нибудь из этого?»

....она вышла замуж, и никто меня не ждет. Как, черт побери, мне найти работу?!»

.... Но в мыслях он был дома: «Будь я проклят, если останусь там! Надо будет снять себе собственную квартиру. Точно. Но где, черт побери, взять денег?!»