3

Женщины и слоны

Понятное дело: вещь ранняя, незаконченная, аккуратно редактировалась посторонними людьми и вышла для фанатов раннего Хемингвея. Вот я, например, как раз фанат раннего Хемингвея, до позднего не доросла или переросла – какая разница. Я люблю «Фиесту», и фабула «Райского сада» манила именно какой-то рифмовкой на уровне пейзажей с этим, на мой взгляд, великим романом: юные тела, тёмные души, хорошая выпивка и Испания. Да, особенно последнее. Испания для Хемингуэя в частности и чотких пацанов вообще это такое кресло откровения в квартире мира. Ты садишься в это особенное кресло, утопаешь в нём и говоришь близкому своему всё, что наболело – как на духу. Вы быстро истерически ругаетесь, потом встаёте и продолжаете жить как обычно. Передай мне соль и всё такое. Ну или расходитесь навсегда.

«Райский сад» сполна эксплуатирует эту идею, но в итоге нелепица какая-то. Во-первых, в половой девиативности и лесбийских играх Эрнест разбирается всё-таки хуже, чем в сафари и военных травмах – ну и невелика потеря, для этого и без него найдутся люди.

Во-вторых, вызывает сомнения соединение внешнего сюжета об отношениях молодожен и внутреннего - об африканском детстве героя и его отношениях с отцом. Как-то странно сочетается эта пьяная пассивность влюблённого и детский голос, воспротивившийся жестокости над животными – хотя при желании, конечно, всё можно срифмовать. Но чего-то не хочется. Половину повествования альтер-эго автора пишет отличную школьную прозу о слонах, вторую половину – описывает спальные перипетии, как, простите за каламбур, слон в посудной лавке. И вот первое гораздо приятнее читать. Мальчишество, конечно, относится к сомнительным литературным темам, но сам Эрнест говорил (и в частности в этом романе повторяет не единожды), что нужно писать о том, что понимаешь, а не о том, что интересно. История сумасшедшей бабы, спустившей за три месяца счастливый брак в унитаз и оставшейся не с чем, безусловно, интересует автора, но надо признаться: не понимает он в ней ни шиша.

Понимает и переживает вместе с героиней он только первую главу романа, ещё счастливую, ещё простую, детскую, маль-чи-ше-ску-ю. Ровно до того момента, где заползает змей, где начинается раздельнобытие и потеря первичной радости, и герой думает про себя: «Прощай, моя прекрасная девочка, удачи тебе и прощай» - вот на этом и надо было бы кончить и отношения, и повествование. Отличный вышел бы рассказ. Светлый и грустный. А так – кухонная перебранка на 200 страниц. Не по-испански как-то:))