Я пишу о вине потому, что это абсолютно невозможная задача — а только такие задачи чего-то стоят; ну, как вы опишете действительно великое вино? Как вы опишете идеальный бриллиант, лишенный цвета? Великие вина скромны и доступны, легко идут на контакт, и их головокружительная глубина выдает себя лишь тонкими линиями на поверхности: это сказал Поль Понталье из «Шато Марго». Как вы опишете эти тонкие линии и еще то, что в глубине?
Я пишу о вине потому, что никогда не смогу завершить такую работу, она бесконечна; посмотрите на вот эту винную карту, Лена, — тут сто позиций, а в знаменитой на всю Италию «Энотеке национале», которая стала «Пинкьорри» — это вообще-то ресторан, — винная карта в четыре тысячи наименований. Как об этом всем написать?
Я пишу о вине потому, что на самом деле пишу вовсе не о нем. Мы описываем не само вино, а наши ощущения от него. Некто Фредерик Броше разбил дегустаторов на пары, предложив каждой паре одно и то же вино. И ни одна пара не написала одно и то же — а это были высочайшие профессионалы. Выход — формализация словаря, но против этого я бился смертным боем с неким Игорем Седовым, моим главным конкурентом там, в России, и даже, кажется, победил. Или же выход в том, чтобы признать: в увлеченной, восторженной человечности вся суть нашей профессии, и ошибок в ней не бывает. Это не просто неточная, а демонстративно неточная наука.
Я пишу о вине, дорогая Лена, потому, что оно помогает понять людей. Например, не надо никогда верить тем винам, которые очаровывают при дегустации. Такие ведь не сложно сделать. И слишком много работ создается в винном мире для того, чтобы соблазнить любой ценой, причем сразу, технологии эти всем профессионалам известны. Но лучшие — те, кто технологиям таким не следует. Вино, желающее соблазнить, — это манекенщица с застывшей мимикой. Гораздо сильнее привязывают неповторимость улыбки, чарующие, пусть даже неправильные черты лица.
Я пишу о вине потому, что оно — прикосновение к людям, которых уже нет. «В этих краях вино начали делать очень поздно, с 1100 года, этот факт задокументирован», — небрежно говорит мне очередной гид по очередным виноградникам. — «Нет, именно в этих краях, — затем уточняет он. — А вон там, за холмом, его делали еще до нашей эры».
Я пишу о вине потому, что оно сильнее завоевателей и разрушителей.