Рассказчику ракуго Мимасуя Кокацу было тогда уже за восемдесят, и поэтому он ограничивался небольшими отрывками. Он ужасно сквернословил. В присутствии Кобаяси Итидзи, выступавшего в труппе театра-варьете "Такарадзука", он, не моргнув глазом, во всеуслышание заявил: "Этот Кобаяси, или как его там, какой-то фигляр. Он выстраивает своих девочек в ряд, заставляет их размахивать ногами и за это ещё требует деньги. Возмутительно!".
На одном вечере, устроенном солидной сахарной фирмой "Тайвань", он съязвил: "Ну вот они, честные изготовители сахара. Неудивительно, что видишь одни влюбленные слащавые рожи!".
Гостям одного званого ужина, устроенного японским союзом лыжников, он пренебрежительно заметил: "Что за чушь! Взрослые люди, а двигаются по снегу на огромных шестах для одежды! У них определенно не все дома".
Нам все это было мучительно видеть, но его всегда чудесно принимали. Он был занят каждый вечер. Этот ворчливый старик сторонился пожилых гейш, которым было около шестидесяти и которых он давно знал. Ему больше по душе было наше общество молоденьких гейш. "Бабули мне не по нутре", - язвил он при этом.