Сумасшедшего везут наконец в сумасшедший дом, надежды

на исцеление нет

(Не спать уж ему никогда, как он спал в материнской спальне);

***

Подросток не спит на чердаке под кедровой крышей и слушает

музыку дождя,

***

Город спит, и деревня спит,

Живые спят, сколько надо, и мертвые спят, сколько надо,

Старый муж спит со своею женою, и молодой муж спит со

своею женой,

И все они льются в меня, и я вливаюсь в них,

И все они - я,

Из них изо всех и из каждого я тку эту песню о себе.

***

Вот - прикосновение моих губ к твоим, вот - страстный,

призывный шепот.

Вот высоты и бездонные глубины, в них отражено мое лицо,

Я погружаюсь в раздумье и возникаю опять.

По-твоему, я притворщик, и у меня затаенные цели?

Ты прав, они есть у меня, так же как у апрельских дождей

и у слюды на откосе скалы.

Тебе кажется, что я жажду тебя удивить?

Удивляет ли свет дневной? или горихвостка, поющая в лесу

спозаранку?

Разве я больше удивляю, чем они?

В этот час я с тобой говорю по секрету,

Этого я никому не сказал бы, тебе одному говорю.

***

(В конце концов я веду себя не более заносчиво, чем отвес, по

которому я строю мой дом).

***

Все истины, что таятся в вещах, ждут, когда придет их черед,

Они не спешат на волю, но и не отвергают ее,

Им не нужно акушерских щипцов,

Ничтожное для меня так же велико, как и все остальное.

(Что может быть меньше и что может быть больше, чем простое

прикосновение руки?)

Логика и проповеди никогда не убеждают людей,

Сырость ночная глубже проникает мне в душу.

(Убеждает лишь то, что очевидно для всех,

Чего не отрицает никто.)

Я верю, что из этих комьев земли выйдут и любовники и светила.

И что святая святых есть тело мужское и женское,

Что цвет и вершина всей жизни - то чувство, какое они питают

друг к другу,

Что они должны излить это чувство на всех, покуда оно

не станет всесветным,

Покуда мы все до единого не станем в такой же мере дороги

и милы друг для друга.