1. – Сказку людям верните,... «Ржавый меч царя Гороха»

1. – Сказку людям верните, а?! (Митька)
2. Позвольте представиться. Ивашов Никита Иванович, младший лейтенант милиции из Москвы. Волей хихикающего рока переброшен сюда, в сказочную Русь времён царя Гороха. Увы, никакими волшебными талантами или предметами награждён не был, поэтому страдал недолго и устроился на службу в первое и единственное милицейское отделение стольного города Лукошкина, которое сам же и организовал, получив чин сыскного воеводы. Поселён в тихом (это прошлое!) тереме Бабы-яги, недалеко от Базарной площади.
3. И ещё у нас… этот… Митька. Митя Лобов. Кто знает (а кто его не знает?!) – известен на всё Лукошкино. Рост за два метра, полтора в плечах, храбрости немеряной, энтузиазм вообще разумных границ не знает, за любую работу берется, фантазия неконтролируемая изо всех щелей прёт, а суммарная полезного мозга ближе к нулю.
Вообще-то мне иногда кажется, что он у него только костный и есть.
4. Выстроил я как-то дежурных стрельцов на небольшую лекцию о толерантности и терпимости. Ну, с иностранцами или представителями братских народов у нас проблем нет. В массе своей все ведут себя прилично, а если кому и приходится объяснять правила вежливости, то с этим стрельцы и без моих подсказок справлялись. Чёрт же меня дёрнул за язык провести коротенький инструктаж по представителям сексуальных меньшинств. У меня стрельцы разбежались! Бросили пищали с бердышами и брызнули наутек во все стороны. Мне потом их начальник Фома Еремеев вечером отчитывался:
– Нельзя же так парней пугать! Они как услыхали, что в Лукошкине… эти… твои… водятся, что сзаду к мужикам примериваются со своим аршином, но бить их за такие дела нельзя, а тока улыбаться вежливо… Теперича на службу выходить не не хотят! Друг на дружку косятся, опасаются: ты ж сказал, что нормально сие и мода на то по всей Европе да у половины творческого люду. Кабы нас иконописцы не побили за такое на них подозрение…
5. Профилактика преступлений у нас ведётся, только не всегда на высоте и не часто с положительным результатом.
6. Гражданское население к общественно полезной деятельности тоже привлекаем, как можем. Последнее, кстати, чревато – народ у нас в Лукошкине социально активный, им милиция до сих пор в диковинку, но руки чешутся.
7. Так у нас два заявления и сохранилось: первое о краже кобылы, второе о том, что цыган за побои претензий не имеет, вину осознал, впредь умнее будет. Я так понял, просто постарается не попадаться…
8. Взял с подоконника большущее красное яблоко, не удержался и с хрустом откусил кусок. Мысль о том, что раньше у меня на подоконнике яблок никогда не было, пришла слишком поздно. Вроде после того, как упал на колени и на губах запузырилась пена…
9. – Митенька, прижми сыскного воеводу хоть вон подушкою, чтоб не подскакивал. Да не на лицо подушку, на грудь, горе ты наше луковое! (Баба-Яга – Митьке)
10. На грохот моего упавшего тела прибежали квартирующие здесь же сотрудники нашего отделения – Баба-Яга в нижней рубашке, с ухватом наперевес, и Митя в исподнем, но с топором! Поняв, что бить некого, они дружно кинулись меня спасать и… Фанфары! У них получилось!
11. – Ещё купцы прислать обещалися. Вроде как три свечи пудовые, пчелиного воска, на меду. А ещё три мешка соли заказать. Ну чтоб могилку от души посыпать. Любят они вас, Никита Иванович… (Митя)
12. – Горох что, опять хотел меня женить? – прозрел я.
– Да ты у нас ясновидящий, что ль, Никитушка? – восхищенно всплеснула руками Баба-яга, а наш младший сотрудник поднял вверх большой палец.
– Митя, не ноги.
– Чегось?
– Большой палец руки поднимать надо, – напомнил я, и он послушно сунул босую ступню обратно в сапог.
13. – Гроб-то доставил? – печальным голосом, но деловым тоном уточнила Баба-яга.
– Оно уже в сенях! Серый бархат, обивка с люрексом, ни одного гвоздика не торчит, ароматизация лавандой и шалфеем – ваши стрельцы таки умиляются до слёз и хотят себе такой же! Я честно сказал Фоме Еремееву, шо за оптовый заказ на всю стрелецкую сотню может быть хорошая скидка, но он меня не услышал. (Баба-яга и Абрам Моисеевич Шмулинсон)
14. – Я таки намерен прийти на поминки всем семейством, и дети уже со вчерашнего вечера ничего не кушают! (Абрам Моисеевич Шмулинсон)
15. – Соболезную. Свечу пудовую жертвую. И от всей думы камень могильный пудов на шесть! Чтоб уж… наверняка… (Боярин Бодров – Бабе-яге)
16. – Выйду я на улицу, гляну на село, девки гуляют, и мне… развлечение, – со всей дури завёл было Митя, но, получив от Яги клюкой по затылку, опомнился: – Извела-а меня-а кручина, подколодная-а змея-а…
На последних словах он сделал заметный акцент, за что словил и во второй раз.
17. – А я ить говорил, что милиция энта не от Бога! Когда, значится, полотенцем жена меня била, так её ништо, а как я её оглоблей, так мне, значится, пятнадцать суток, да?
– Ой, и прости ж ты нас грешны-ых! Ой, и не слушай мужика моего-о! Ой, он как выпьет, так дурной, чего только про родную жену не навыдумывае-эт! Ой, и не била ж я его, чё ж у меня совести нет? Так, придушила слегка полотенчиком…
18. – А вот от нас прими ситцу василькового, весёленького, за упокой!
– И от нашей лавки гвоздей полпуда малых да подкову чугунную подарочную на стену! Тащи подкову, парни, мне одному не поднять…
19. А тут ещё чёрт принёс дьяка. Поверьте, его всегда черти носят, а не кто другой. (О Филимоне Митрофановиче Груздеве)
20. Идеальных государственных систем вообще в природе не бывает.
21. – Всё равно получается, что вопрос выдачи замуж вашей милой сестры относится скорее к ведомству боярской думы, но уж никак не милиции. Состава преступления нет.
– Щас будет! (Никита Ивашов и царь Горох)
22. – Если действительно уверены, что имеет место быть факт кражи, то вызывайте милицию.
– Ми-ли-ци-я-а!!!
– Никитушка, ты бы перестал издеваться над государем-то. Мы милиция и есть. (Никита, Горох и Баба-яга)
23. – За недоверие таковое… прямо аж в сердце кольнуло…я ить от такой-то обиды… я и самоубитца могу об стенку! Ежели стена выдержит… (Митька)
24. – Вы обо мне ещё услышите!
– Митя, я о тебе каждый день слышу, этим меня уже не запугаешь… (Митя и Никита Ивашов)
25.– Ох я по молодости и чудила с переодеваниями! Бедовая была-а… Оденусь, бывало, попом нетрезвым, бороду приклею – и ходу в Синод, поскандальничать! Или по ночи в белом сарафане, с косой на плече, вдоль кладбища гуляю, народ до кондратия веселю… (Баба-яга)
26. – Цыц, охальники! Не видите разве, что батюшка сыскной воевода на тайное задание идёт?! Опасное, аж жуть! Для того и оделся особым образом, чтоб на привидение походить…
Стрельцы на миг притихли. Видимо, с трудом представляя себе, куда и зачем можно пойти в таком виде. Не получилось. Поэтому вежливо уточнили:
– А… Никита Иванович точно здоровы ли? – с сомнением протянул кто-то. (Баба-яга и стрельцы)
27. – Ты чего вредничаешь, Никита Иванович, ч ж ещё в привидению не наигрался. (Горох – Никите)
28. Филимон Митрофанович вдруг резко вскочил на ноги, сквозанул мимо нас и опрометью дунул из дверей по коридору с воплем:
– Привидения-а-а!!!
– Стой, дурак! Не шуми, на кол же посажу, ей-богу!
От такого предложения скандальный дьяк обезумел окончательно, ударившись в абсолютно неконтролируемую истерику. (Дьяк Груздев и царь Горох)
29. Горох кинулся за ним в надежде догнать и образумить кулаком по затылку.
30. Баю-баю, баю-бай!
Ну-ка глазки закрывай.
А не то придёт волчок
И ухватит за бочок.
Дам я волку вдоль хребта,
Хоть силенка и не та.
Да коленом по зубам,
Но тебя ему не дам.
Такой мальчик дорогой
Очень нужен мне самой.
Баю-баюшки-баю,
Дай-кось я себе налью.
Для здоровья, для души,
Для хороших снов в тиши.
Баю-бай, а ты гляди,
Меня завтра не буди.
Колыбельная Бабы-яги)
31. – Не пил, не дрался и в поруб сам полез, просто из чувства политической солидарности с задержанными иностранцами? (Никита о Митьке)
32. – Докладывай, Митя.
– Чего ж тут докладывать-то, а? Расстреливайте!
– Непременно и с удовольствием. А пока доложи, как ты выполнил задание и почему был задержан нарядом наших же стрельцов за безобразную драку в пьяном виде.
– Вот так уж сразу и безобразную. Вы ж её, поди, не видели? Красивая драка-то была, яркая, между прочим, всем понравилось. (Никита и Митька)
33. – Уж ежели Митька Лобов с Подберёзовки за дело берется, так, живота не жалея, голову за любимую милицию положит! На том и крест целовать буду, за то и на плаху пойду, а велите, так вот хоть сей же час прямо башкой чего-нибудь поломаю!
– Митя…
– Хотите, дверь? (Митя и Никита)
34. – Гражданин Бельдым-бек, средний сын хана Бухатура, прибывший из степей солнечного полуострова Крым с целью заключения брачного союза и взаимовыгодного сотрудничества наших народов в свете долголетних экономических и политических позитивных отношений?
– Имя – правилна, про папу – тоже правилна. А больше мой ничего не понимай… – честно признался будущий наследник ханского престола. (Никита и Бельдым-бек)
35. – Быстро сел на скамейку, руки за спину, рот открывать по моему разрешению, дышать через раз! Имя, возраст, пол? Отвечать быстро!
– Сосо. Нэ помню, нэ знаю! Какой такой пол, э? Деревянный, да?
– У тебя да. И не только пол, но и вообще… (Никита и Сосо Павлиношвили)
36. – Как оказались в одной компании с драчунами и алкоголиками?
– Случайнно.
– А поподробнее можно?
– Софсем случайнно. (Никита и фон Паулюсус)
37. Бабушку у нас вообще практически все слушаются с первого слова, дураки кончились в прошлом полугодии…
38. – Милиционеров не как нормальных людей, а на четвёртый день хоронят, – сквозь зубы процедила бабка, максимально драматизируя сцену. – Да в закрытом гробу, в полночь, за церковной оградой, в неосвящённой земле, тока при своих. А всех свидетелей в погребальный костёр кидают и пляшут голыми вокруг огня…
– Ох ты ж и срамотень какая, прости мя, Господи, грешного, – искренне, с придыханием, вдохновился старый скандалист. – А посмотреть-то можно? Ну хоть одним глазком, из кустов ракитовых, я опосля никому ничего не скажу… (Баба-яга и дьяк Груздев).
39. В целом народец у нас простодушный, социально активный, а потому на всякие чудеса падкий.
40. Яга решила походить в чёрном, потому что это стройнит и скорбь ей к лицу.
41. – Отправляйся вслед за ним и проследи, чтоб с его головы даже волоса не упало! Очень ценный свидетель, понимаешь?
– Оглобельку разрешите, спокойствия ради, с собой захватить? (Никита и Митька)
42. Митя тоже учится, он не безнадёжен, просто, как бы это выразиться-то поделикатнее… Не в меру активен и безмерно деятелен в том, чего, как правило, не умеет. Зато он с лихвой заменяет знания избытком энтузиазма, а расхлёбывать приходится нам. (Никита)
43. Мы – милиция! Орган охраны правопорядка, нас уважать должны. Иногда кое-кто – даже побаиваться. Подчёркиваю, не все! Но нарушители обязаны. (Никита)
44. Ох, батюшка уголовный кодекс…
45. – Вас ист дас? О майн гот, о майн гот… Донлер майне русиш… О чём это я? Ах да, друзья мои, майн камерад либен… Какой человек ушёл?! Ком цурюк… Сколько прекрасных фройляйн сегодня льют слёзы по Лоэнгрину в милицейской фуражке?! Я-я…
– Слушай, вот как сказал, а? Ить немчура проклятая, а как красиво сказал… Аж в морду дать хочется?
46. – Храни Аллах участкового, да? Зачем такой большой начальник весь умер, да? Чтоб шайтан на том свете с ним встретился, а милиционер его арестовал, да? Почему нет? Аллах везде акбар!
47. – Прошу высказываться по существу, невзирая на чины и лица. Митя, ты первый.
– Я больше не буду, – покаянно прогудел он.
– Чего не будешь?
– А ничего не буду! (Никита и Митя)
48. Следующей фразой Митя подписал себе приговор:
– Тогда, раз кота и домового нельзя, так давайте Бабуленьку-ягуленьку уволим. А чего, Никита Иванович, она у нас человек пожилой, поди, уже к маразму да старческому слабоумию склонна. Всей работе отделения живой тормоз!
Собственно, его спасла лишь здоровая реакция простого деревенского парня, успевшего броситься в сени и удрать во двор, прежде чем обалдевшая бабка поняла, что не ослышалась.
49. Есть у нашего Митяя классовый враг по жизни, тётка Матрёна, так та и капусту на продажу квасит, и сама порой не слабо.
50. – У нас в народе к беглецам от царского гнева завсегда с сочувствием относились. (Яга)
51. – Девичья душа – потёмки да сумерки… (Яга)
52. Долгий сон не способствует долгому правлению.
53. – Беса вытащить, вывести на задний двор, привязать к забору и приговорить к высшей мере наказания через расстрел.
– Слушаемся! – счастливо гаркнули парни. – А ежели и дьяка Фильку рядом поставить, дык вообще рабы стараться!
– Сам хочу, не искушайте, еле сдерживаюсь. (Никита и стрельцы)
54. – Как вы думаете, есть у нас в Лукошкине приют для сбежавших царевен?
– Ну-у… А знаешь, милок, ить, может статься, и есть! Приют не приют, однако ж есть одно место, где любой девице ночлег дадут и имени не спросят.
– Гостиница? Отель? Малина? Хата?
– Женский монастырь святой матушки Пургении. (Никита и Баба-яга)
55. – Митя, у тебя голова для другого предназначена. Не надо ей ещё и мыслить. (Никита)
56. – А энто… Поощрение какое ни есть в виде пары кренделей?
– Ща навешаю. (Никита и Яга)
57. – Рубанок при нём был и отвес строительный. Предметы для ночного визита в милицию куда как подозрительные. Настругал бы ещё чего без разрешения али кому отвесил… (Яга о бесе)
58. – Кто по молодости милой греховодил неслабо, тот, бывает, в годы зрелые в такую аскезу впадает, что сам Христос на небесах очи от изумления таращит. В делах личной веры нет краю глупости человеческой… (Яга)
59. Юные красотки, толпой идущие в монастырь замаливать первые грехи, это миф и сказка. В божьи прибежища, как правило, попадают люди старые, о которых некому позаботиться, или те, кто всем сердцем чувствуют призвание к монашеской стезе. Ещё бывают такие, кого сдают родственники, но не путайте это с «заботой». После пострига из монастырских стен выхода нет, они становятся и домом, и тюрьмой…
60. – Как внутрь попал?
– Да тут недалече калиточка. Толкнул плечом, она с петелек и рухнула. Нешто меня дверь удержит?
– Действительно, глупый вопрос.
Если Митя считает что-либо помехой исполнению своего служебного долга, то этому «чему-либо» долго не жить… (Никита и Митя)
61. Известно, что женщины дерутся яростнее и безумнее мужчин. (Никита)
62. Наша бабушка быстро обид не прощает. (Никита о Яге)
63. – Ежели б все преступные деяния одним чародейством раскрывались, дык на что бы ты был нужен со своей милицией? (Яга – Никите)
64. – Что это? – вежливо спросил я, невзирая на очевидность ответа.
– Горох! – честно ответил Митя.
– В смысле – царь или сельскохозяйственная бобовая культура?
– Царь! – быстро подтвердил Митяй, ибо последние три слова он явно не понял. – Вы ж царя хотели? Дак вот он, доставлен согласно вашим начальственным указаниям. Развязать ли? (Никита и Митя)
65. – Здоров буди, сыскной воевода… И вы, бабушка Яга, и…ты…Как тебя?
– Митя Лобов.
– Да. Я запомню, – сердечно, но осторожно пообещал надёжа-государь. – Как список на каторгу утверждать буду, так и… (Горох и Митя)
66. – По совокупности совершенных вами злодеяний: нарушение правопорядка, неподчинение сотрудникам милиции, отказ в содействии следствию, укрывательство возможного преступника, пьянство и громкое пение после двадцати трёх ноль-ноль – я вынужден примерить к вам высшую меру общественного порицания – расстрел! Я предупрежу стрельцов. А пока наш младший сотрудник исполнит последнее желание осужденных: поцелует каждого взасос…
Не знаю, чего они испугались больше, расстрела или раскатавшего губки Митяя, но следующие пятнадцать минут оба наперебой тараторили так, что я только успевал записывать. (Никита, Сосо Павлиношвили и Бельдым-бек)
67. – Предупреди, чтоб местечко в тюрьме им выбрали посуше и сена дали побольше.
– Нешто едят? – не поверил Фома.
– Не уверен. Думаю, они на нём спать будут. Ну а если и проголодаются, тебе жалко, что ли? (Никита и Фома Еремеев)
68. – Крепите ряды, повышайте бдительности, отнимайте сигареты у малолетних и переводите бабушек через улицу. Вернусь – проверю! (Никита – стрельцам)
69. – Эм…ам…ём… – Я так и не смог сформулировать вопль души. (Яга)
70. – ох, держите меня четверо, я ить убежать могу со страху великого, а любопытно же…
71. – Эх, сажай меня, дорогой наш Никита Иванович, для тебя ничего не жалко, за тебя хоть на каторгу, хоть под венец!
– А не одна фигня?
– Ну, практически…
72. Все естественным образом рассосались по двум направлениям: быбы вцерковь, мужики в кабак!
73. – Э-э, прости господи грешника, но, может, его ещё ладаном окурить, Библией по кумполу ошарашить да «Об изгнании демонов» почитать на ухо с выражением? – на всякий пожарный предложил кто-то из святой братии, но его не поддержали (О Никите)
74. – Я пока никого ни в чём не обвиняю. Я жду.
– Чего?
– Доклада. Просто доклада о том, что происходило в городе в наше с вами отсутствие. Ничего большего. Честно.
– Энто справедливо, – важно согласилась бабка, многозначительно взвешивая в руках тяжёлый ухват. (Никита и Баба-яга)
75. – Может, его уволить всё-таки? – обернулся я к Яге.
– Увольняли уже, – вздохнул Митя.
– Тогда на каторгу?
– Да ты что, соколик! – всплеснула руками моя домохозяйка. – Там людям и так несладко, каторга же, а мы им ещё и Митю для полной задницы добавим? Не, не по-христиански как-то получается…
76. Грех мужа с женой разлучать. (Баба-Яга)
77. Огромная сковорода с яичницей-глазуньей (яиц эдак на двадцать-двадцать пять). Свежий хлеб, масло, сметана, горчица, три вида варенья, молоко, облепиховый чай и ароматные пышки! И это не пир на весь мир, это у нас просто такой завтрак.
78. – Я ить тоже попервоначалу думала, что заколдовали дурочку. Ан нет! Сама такая уродилась. (Баба-Яга о царевне Марьяне).
79. – Кощей может просто шантажировать вас тем, что у него в плену ваша сестра, а если вы не выплатите ему, к примеру, миллион рублей, то он её…
– Скока, скока?! Миллион?! Да у нас в Лукошкине целая корова пять рублей стоит! За миллион, за… за такие-то сумасшедшие деньжищи пущай он ее сам держит, не жалко! (Никита и Горох, о царевне Марьяне)
80. – Митя и «думать» – два плохо сочетаемых понятия. (Никита)
81. Наш Митя любую сложную задачу решал посредством непредсказуемой русской глупости. И ничего, срабатывало.
82. – А капусту ейную надобно в орду продавать как оружие отравления массового, во! (Митя о тётке Матрёне)
83. – И я, промежду прочим, супротив конституционной монархии и не имел ничего! Тут ведь что главное – гильотину вовремя прикупить… (Царь Горох)
84. – Сестрица моя скудоумн… глупо… недоразвит… ну, об царских сёстрах либо какие они красивые, либо ничего, да? (Царь Горох)
85. – Я, между прочим, у дьяка Фильки читать выучился.
– Помню. Тридцать две буквы, тридцать два ругательства. Я Груздеву Филимону Митрофановичу за его авторскую методику азбуки с матом давно собирался административный штраф выписать. (Митя и Никита)
86. – Может, мне вам песенку какую спеть али ещё одной историей весёлой побаловать?
– Спасибо. Я ценю, честно. Но петь не надо. Ещё услышит кто, решит, что мы пьяные…
– А я ему в глаз!
– Добрый ты Митя, и, главное, вежливый. (Митя и Никита)
87. – За час протрезвеете?
– А то! Вона грибочком мухоморовым закушу и… ик! Ежели не помру, дак и буду как новенькая. (Никита и Яга)
88. Именно в этот момент в ворота вломился Митька. Встрёпанный, запыхавшийся, но вроде вполне довольный собой.
Что лично для меня всегда подозрительно. (Никита)
89. – А чё, православные, подмогнём милиции?! А ты не православный, не лезь! Куды ты прёшь, морда ненашенская, а? Чего? Скока вас таких? Скока, скока?!! А, ну тады идите, помогайте… Я бы тоже помог, коли б меня стока было…
90. – Ща, только сынков своих кликну… Сенька, Павка, Петька, Мишка, Стёпка, Федька, Борька, Васька, Алёшка, Серёжка! Взяли по молоту и за мной! Не-э, сестёр не брать! Самим надоть поддержать плечом милицию…
91. Куда легче идти на стрелку с крупным уголовным элементом, зная, что у тебя за спиной человек сто пятьдесят толчется в жажде действия и соучастия. Хорошо еще, кстати, трезвые! Надеюсь… (Никита)
92. – Уйми психа, участковый, мы так не договаривались. Я с тобой хочу честь по чести разойтись, а тут балаган какой-то с клоунами…
– А я в этом дурдоме каждый день живу, представляете? Но мне его трогать нельзя, не тот момент. Человек же подвиг ради любви совершает, а не правонарушение какое. Давайте вы его в копчик пнёте?
– Нет уж, ты пинай! Вдруг он заразный, а я потом чесаться буду? (Кощей и Никита, о дьяке Груздеве)
93. – Где он? Кто? Вот энтот, что ль? Энтот?! Один? И всё? И чё он хочет? Да ну? Точно? А не врёшь? И кому он энто сказал? Он хоть сам понял, на кого наехал? Так, да? Так, что ли? А вот я не понял, чё значит «забодал своими вопросами»?
94. – Не держите меня, бабоньки, дайте жизнью никчёмною за родную милицию пострадать! Они моего мужика за пьяное дело три раза арестовывали, а меня за самогоноварение ни разу. Так вот, упс… Кажись, я чё лишнее сболтнула, да?
95. Митя терпеливо, с подзатыльниками, объяснял особо интересующимся гражданам, что шоу больше не будет, спектакль окончен, массовке спасибо, и всё, все по домам.
96. – Деспот ты, сатрап и вообще… как это… тираннозавр!
– Смилуйся, они ж все вымерли…
– А ты остался-а! (Марьяна и Горох)
97. – А вот непосредственно по работе отделения у кого-нибудь претензии есть? Объявись, мазохистушка… (Яга)
98. Да и каждый же потом уверял, что самолично участвовал в борьбе против Кощея, кулаками махал, ругался или язык ему показывал.