Эти люди, беспрекословно подчиняющиеся воле султана, зависящие от его милости, получающие от него средства к существованию, были, в сущности, не кем иным, как большой приемной семьей султана, во всем послушной своему главе, который сам был сыном рабыни и обладал по отношению к капыкулу примерно теми же правами, которыми отец семейства в ту эпоху обладал по отношению к своим детям. Звание раба султана не только не было бесчестьем — это была самая великая честь, какой мог похвастаться житель Османской империи.
Капыкулу жертвовали всем, чтобы достичь вершин власти, — и при этом, подобно янычарам, которым укорененная в сознании идея самоотречения не мешала разгуливать по улицам Стамбула с важным и гордым видом, им было известно, что они — лучшие люди империи. В детстве с ними случилось чудо, благодаря которому они прошли сквозь невидимую дверь балканских полей и пастбищ.[16] Воспитание и образование, которое они получили, вкупе с суровой процедурой отбора, через которую им всем необходимо было пройти, прежде чем достигнуть вершины, наверняка придавали им стремление к великим свершениям и такую широту кругозора, какой не было ни у одного правящего сословия в истории человечества. Их гордость можно считать оправданной и простительной, ибо они были идеально приспособлены для того, чтобы править. Западный феодал, разумеется, имел представление о своих землях, но его положение не зависело от его талантов — он получал его по праву рождения и мог быть совершенной бездарью; капыкулу же не только изучал науку управления, но и хорошо знал жизнь своего народа. Зачастую в нем сохранялась любовь к простым людям. В 1599 году в резиденцию великого визиря с какой-то жалобой явился нищий крестьянин в лохмотьях, несущий на плече живую овцу; как раз в это время аудиенции ожидало посольство Священной Римской империи, собиравшееся обсуждать условия перемирия, — однако крестьянина пропустили к великому визирю первым.