В известном отношении ситуация в царской России была схожа с положением в Римской империи, только здесь областью, которую цивилизовали, выступал Восток, в то время как по отношению к Западу русские ощущали некоторую неполноценность и пытались выйти на достигнутый там уровень развития. Соответственно на Западе русских воспринимали как полуварварских завоевателей, а на Востоке, напротив, как цивилизаторскую власть. В 1864 г. министр иностранных дел князь Горчаков в циркулярной депеше о вступлении русских в Ташкент обосновал, что положение России сравнимо с ситуацией во всех цивилизованных государствах, конфронтирующих на своих окраинах с грубыми кочевыми народами и потому против своей воли вынужденных к экспансии. Это использовалось в качестве оправдания перед европейскими державами, которые должны были избавиться от подозрения, что Россия вступила на путь империалистической конфронтации с Великобританией, а также как призыв к собственной аристократии поддержать экспансионистский курс в Азии. Однако у населения России завоевания в Азии вызывали лишь ограниченный резонанс, поскольку повсеместно господствовало представление, что русская история протекает и решается в Европе, а не в Азии. Россия — в отличие от Рима — едва ли могла бы составить политический капитал из своих претензий на цивилизованность.
Две стороны русской империи в течение XIX столетия привели к проблеме русского дворянства и интеллигенции*, которые колебались между ориентацией на Запад и раз за разом прорывающейся тоской по Востоку. Известные и многократно описанные противоречия между западниками и славянофилами стали выражением этого конфликта, в котором речь шла в принципе о выборе политических образцов и культурной перспективы на будущее. Другие государства и нации тоже сталкивались с такими дебатами, однако в той антагонистической форме, которую приняли они в России, следует видеть типичную внутриимперскую контроверсию, в которой (по меньшей мере) две стороны великой державы ведут борьбу за власть в определении ее будущего.
Со времен Петра Великого русское дворянство — главный носитель имперскости и «единственный слой общества, который олицетворял ее дух и был в состоянии ее защищать и управлять ею», — должно было играть чуть ли не шизофреническую двойную роль: азиатского сатрапа и европейского джентльмена. Многие русские дворяне и, начиная с конца XIX века, большинство представителей интеллигенции пытались избежать этого, приняв одну из двух сторон, и вынужденно вступали в конфликт с противоположными императивами. Следствием этого стали хронические оппозиционные настроения у многих представителей правящих слоев, что ослабляло имперскую мощь России и в конце концов содействовало крушению империи. Наследовавшему царской России Советскому Союзу на некоторое время удалось совместить две этих перспективы. Тем не менее в итоге цена, которую за это пришлось заплатить, оказалась слишком высока. Советский Союз также провалился на оставленном ему в наследство царской Россией требовании интеграции.