– Мам, а неужели он никогда, ни разу не предложил вам сойтись? Все-таки он очень меня любил.

– Предложил однажды, – ответила мать. – Тебе было года полтора, точно не помню. Конечно, любил! Еще как! Притаскивался тогда почти ежедневно, скучал по тебе – хватал на руки, носил по комнате, причитал, как безумный: «Моя, моя! Только моя!» Я смеялась: «Твоя, а то чья же! Вылитая ты, Володечка, просто одно лицо!» Уложили мы тебя и сели пить чай. А он сидит и плачет. Здоровый, сильный мужик, а ревет. Знаешь, Сашка, я тогда обалдела. Ну и предложил: «Давай, Валентина, уедем втроем – ты, я и Сашенька. Все бросим и уедем в Сибирь. Ты знаешь, там у меня полно родни. Или на Дальний Восток, где нас не найдут. Я заработаю, ты знаешь! Сначала снимем жилье, а потом разберемся». Я говорю: «Не найдут, говоришь? А меня, Володя, и искать некому. Кто у меня есть, кроме тебя? Давай уедем. Я согласна! Сдалась мне эта Москва. За что мне держаться – за комнату в четырнадцать метров? За работу копеечную? Да и собраться мне недолго – нищему, как известно, только подпоясаться. В общем, бери билеты и – вперед».

– И что? – спросила Саша. – Чем дело кончилось?

Мать с удивлением уставилась на нее.

– А ты не видишь? Закрыл он эту тему. Жестко закрыл. Пришел через пару дней, ну я и начала: «Когда, Володечка?» А он нахмурился, разозлился: «Что – когда? А, в путешествие собралась?» – «Да вроде твоя была идея».

Ничего не ответил. Ни-че-го! Промолчал. Скулы ходуном ходят, руки дрожат, в глазах злость – прямо вот испепелит! И молчит. Ну и я, как понимаешь, больше эту тему не поднимала.

Знаешь, Сашка, все они трусы! Прикинул небось – зачем дергаться? Здесь всё: работа, квартира, дом, машина. А там? Все с нуля? Да и зачем ему? Тебя, обожаемую дочь, видеть никто не запрещает – хоть каждый день приходи! В общем, – вздохнула мать, – не взяли меня, Саш, замуж.