Остается вопрос: можно ли вырваться из пут трагедии? Сегодня ее царство простирается на все мои чувства и мысли; я, сверху донизу, — ее жертва. Пусть мое тело радуется жизни, мое сердце довольно, все равно мое сознание продолжает быть несчастным. Я утверждаю, что это несчастье ограничено в пространстве и во времени, как и любое несчастье, как любая вещь в этом мире. Я утверждаю, что однажды человек освободится от него. Но у меня нет никакого доказательства, что так будет, — я тоже заключаю пари. «Человек — больное животное», — писал Унамуно в своей книге «О трагическом чувстве жизни у людей и народов»; пари состоит в том, чтобы думать, что человека можно вылечить, а потому нелепо его погружать еще глубже в его недуг. Терять мне нечего. Во всяком случае, это пари — единственно разумное.
Я сказал, что у меня нет никакого доказательства. Однако легко заметить, что систематическое окрашивание мира, где я живу, в трагические тона часто является результатом обдуманной воли. Этого факта достаточно, чтобы бросить тень сомнения на любую попытку представить трагедию как естественную и окончательную. А как только возникло сомнение, я уже не могу не доискиваться до истины.
Эта ваша борьба, скажут мне, как раз и есть трагическая иллюзия: ведь тот, кто хочет сразиться с идеей трагедии, тем самым уже потерпел поражение; и так естественно использовать вещи как укрытие. Может быть. Но может быть, и нет. А тогда...