Старик светил фонариком, и... «О всех созданиях - прекрасных и разумных»

Старик светил фонариком, и я снова открыл козе рот, и опять у нее вырвался жалобный звук, словно детский плач. И вот тут-то я заметил у нее под языком узкую черную ленточку.

— Ага! — воскликнул я. — Вот что держит эту дрянь! Зацепилась за язык тесемочкой или шнурком! — Я аккуратно завел указательный палец под тесемку и потянул.

Нет, это была не тесемка. Я тянул, а она растягивалась… как резинка. Потом перестала растягиваться, и я почувствовал сопротивление. Затычка в горле чуть сдвинулась. Я продолжал осторожно тянуть, и медленно-медленно таинственный кляп продвинулся через корень языка. Едва он оказался во рту целиком, как я отпустил резинку, ухватил мокрую массу и начал ее извлекать. Да будет ли ей когда-нибудь конец — она раскручивалась и раскручивалась в длинную матерчатую змею. Но вот на третьем футе я вытащил ее всю и бросил на соломенную подстилку.

Мистер Керби схватил измочаленную тряпку, поднес к глазам, начал распутывать с явным недоумением и вдруг вскричал:

— Господи помилуй, да это же мои трусы!

— Что-что?

— Летние мои трусы! Как потеплеет, я кальсоны скидываю, не люблю я их, и на трусы перехожу. Под праздник хозяйка большую уборку затеяла, так все решить не могла, постирать их или сразу на тряпки пустить. Ну, все-таки выстирала, а Дороти, видать, их с веревки-то и сдернула! — Он поднял повыше измочаленные трусы и печально на них уставился. — Им прямо износу не было, но уж Дороти их доконала!