Дарвин, придумав пример про волков, гонящих оленей, ошибся: невозможно поеданием одних ни вырастить у других нечто новое, ни сбалансировать экосистему. Недаром пример пришлось ему выдумать – в природе такого не нашлось ни тогда, ни позже. Ему возражали, указывая взаимопомощь в природе (П.А. Кропоткин и мн. др.), но важнее, как теперь видно, указать самоорганизацию. В молодости, в рукописных очерках, Дарвин обошелся без примеров, сославшись на то, что селекционер может изменять свойства организмов, а в природе роль селекционера может играть «Всевидящее существо». Но в 1850-х годах религиозность английского общества резко упала, Дарвину пришлось заменить божественного селекционера на естественный отбор (не им придуманный), каковой работает по схеме, никакого отношения к селекции на ферме не имеющей. Чтобы спасти уже разработанную в рамках естественного богословия концепцию, ему пришлось ввести голословное утверждение: якобы очень долгий естественный отбор достигает тех же результатов, что и селекция. Дарвин хорошо видел разницу в механизмах действия этих отборов и в 4-й главе «Происхождения видов» писал:
«Животновод или растениевод отбирает с некоторой определенной целью, и если допустить свободное скрещивание особей, его труд будет совершенно потерян».
Здесь стоит заметить, что «эволюционная теория Дарвина очень многими воспринимается как некий материалистический противовес религиозным представлениям. (…) А между тем сам Дарвин особо подчеркивал абсолютную безвредность своей теории для идеи божественного творения», пишет в весьма взвешенном обзоре Юлия Хеи. И недаром Любищев сравнивал дарвинизм с богословием. К сожалению, он не заметил (ни сам, ни по литературе), что дарвинского отбора в природе просто нет, и всю жизнь тратил силы на спор с глухими о роли отбора. Зато он был активный платоник и показал, что в новой картине мира приходится признать идею как самостоятельную сущность.
Платоновой теории эволюции Любищев не построил, и естествен вопрос, можно ли ее построить вообще. Платоник Ю.В. Линник верно отметил, что Платоновы идеи вечны, а потому неподвижны и чисто Платонова эволюция получилась бы раз навсегда ограниченной. Нужно обновление перечня идей. Таковое он, вслед за Любищевым, нашел в «Творческой эволюции» Анри Бергсона (1907 г.), где эмердженция объявлена актом творчества.
Привел Линник и простейший пример эмердженции, тоже любищевский – образование морозного узора на стекле. Важность его в том, что эмердженция тут наглядна, несомненна и в то же время проявляет отчетливый параллелизм с формами растений (даже опытные ботаники путают на фотоснимке растения и морозные узоры, давая им ботанические названия). Любищев просто фиксировал здесь платонизм, а в наши дни известно, что и тут, и там имеет место фрактальный рост (кристалла и клеточной массы). Одного примера, однако, мало. Чем можно в наши дни подтвердить правоту мысли Бергсона о том, что эволюция порождает идеи?
Онтогенез тоже идет эмерджентно: наследственная информация минимальна, а в основном создание организма из одной клетки есть самоорганизация, и так же идет эволюция (трансиндивидуальный онтогенез). В.А. Брынцев основным механизмом эмерджентной эволюции справедливо называет тоже самоорганизацию.