Одним из тех, кто предпочел вернуться на Запад, был еврейский писатель Мечислав Браун, бежавший во Львов, как только началась война, но вскоре пожалевший об этом. Он не мог примириться с тем, что его постоянно заставляют приспосабливаться к советским нормам. Вот что Браун писал другу: "Еще никогда я не оказывался в таком унизительном и нелепом положении. У нас каждый день собрания. Я сижу в первом ряду, на меня все смотрят. Я слышу пропаганду, бредни и ложь. Всякий раз, как произносят имя Сталина, мой руководитель принимается хлопать, и все присутствующие – вслед за ним. Я тоже хлопаю и чувствую себя придворным шутом… Я не хочу хлопать, но должен. Я не хочу, чтобы Львов был советским городом, но по сто раз в день говорю, что хочу. Всю жизнь я был самим собой и честным человеком, а теперь я разыгрываю шута. Я превратился в негодяя."

Терзаемый противоречиями и угрызениями совести, Браун решил вернуться в Варшаву и попытать счастья под немецкой оккупацией. Его ждала смерть в Варшавском гетто в 1941 году.