Вернемся к перечислению тоталитарных режимов. Значит, первый - ленинский, который уже содержал в самом начале готовые структуры тоталитарного государства. Ведь слова такого не было! А все было великолепно продумано. Второй приход тоталитаризма к власти где? Дамы и господа, почему мне никто не поможет?

РЕПЛИКА: В Китае.

В Китае, конечно. Запомните, тоталитаризм всегда возникает уже готовым - в головах. В чьих головах? Лидера, вождя. Тоталитаризм не может возникнуть экспромтом, как какая-то политическая эвентуальность. И когда в 1946 году стало ясно очень немногим, что это режим тоталитарный, Мао уже имел перед собой идеально готовую в деталях программу. Не говоря уже о том, что это был человек, по трудолюбию почти равный Сталину. Он все разрабатывал, прорабатывал, обрабатывал, дорабатывал каждую фразу. Заметьте, глава тоталитарного государства не может быть ни дилетантом, ни менее всего шарлатаном.

Что было третьим случаем? Третьим случаем была Северная Корея. До сих пор она здравствует, правда, народ там подыхает постепенно, но это не важно - это еще никого и никогда не останавливало. Затем четвертый случай, страшный - кратковременное существование тоталитарного режима в Эфиопии. Ужас там царил совершенно неописуемый, кто интересуется Эфиопией? Какой пятый случай?

РЕПЛИКА: Югославия?

Это вторично.

РЕПЛИКА: Албания?

Это тоже. Тито - типичный абсолютист, не тоталитарист. Пятый случай, это самый страшный - Камбоджа, где Пол Пот просто уничтожил в какой-то невероятно короткий отрезок времени больше половины взрослого мужского населения. Это, знаете, не каждый может. Но это уже был вырожденный тоталитаризм, и вьетнамцы и начавшаяся внутренняя оппозиция с ним фактически разделались в три недели. Он был нежизнеспособным. Потом тоталитаризмы стали гаснуть. А вы знаете, почему? Начало проходить время. Вы понимаете, произошли такие трансформации политической рефлексии, при которых можно было кое-как продолжать старый тоталитаризм, но установить новый стало почти невозможно. Вообще тоталитаризм - это исторически очень редкая вещь и безумно интересная.

ВОПРОС: А какие еще были попытки установления тоталитаризма?

Была попытка установления тоталитарного режима уже тогда начавшим впадать в старческое слабоумие уродом Сукарно в Индонезии. И еще одна неудачная попытка, это наш общий друг Фидель Кастро. Я говорил с моими кубинскими приятелями, и они со мной согласились, что тоталитарной программы во время кубинской революции у него не было. Он хотел захватить власть и установить режим абсолютного государства. Не тоталитарист по природе. А вот если бы его друг Че Гевара захватил власть - вот тут была бы новая Камбоджа.

ВОПРОС: А Пиночет?

Ну что вы! Пиночет-это типичный буржуазный абсолютист, который не хотел вообще ни во что вмешиваться, просто держать власть в своих руках. Мы, кроме того, забываем, кто фактически привел к власти Пиночета. Вы помните? Потому что этот замечательный, как я его называю, коммунист-идеалист, доктор Альенде восстановил против себя профсоюзы. А в Чили профсоюзы были очень сильными. А кого еще поддерживали активно профсоюзы? Гитлера, не так ли? А страна, где еще надо договариваться с профсоюзами - разве она может стать тоталитарной? Нет, это уже всё. Ленин разве договаривался с ВИКЖЕЛем (Всероссийский исполком железнодорожников.
- Прим. ред.)? Да это смешно. Ленин сам отдал приказ расстрелять профсоюзную демонстрацию.

ВОПРОС: Если бы вместо Сталина пришел к власти Троцкий, был бы тоталитаризм?

Думаю, что что-то вроде тоталитаризма могло бы быть. Но, видите ли, он по типу не годился в тоталитарные лидеры. Потому что он был и по душе, и по профессии - революционер. Чистый революционер не может возглавлять ни абсолютного, ни тоталитарного государства. Потому что это противоречит идее абсолютной революции. Лев Давыдович был человеком хаотического мышления. Блестящий оратор. Как признают все белогвардейские офицеры, самый храбрый человек в армии. Но он был маньяком, маньяком революции.

ВОПРОС: Чем тоталитарное государство отличается от абсолютного?

Это предельный случай абсолютного государства. Оно отличается абсолютной объективацией политической рефлексии в субъекте государства, абсолютной политизацией населения, другой стороной которой является абсолютная его деполитизация. «Все, что вы делаете, - это политика, но это моего ума дело, а не вашего».

Абсолютное государство может иметь варианты и версии, в то время как тоталитарное государство не признает вариантов и версий в самом себе. Отсюда главная проблема мышления Иосифа Виссарионовича (он с ней справлялся отлично) - каким образом переформулировать программу сегодняшнего дня. Великое мастерство - переформулирование программы сегодняшнего дня, как если бы он это говорил точь-в-точь вчера и позавчера. При том, что на самом деле он мог говорить нечто диаметрально противоположное! В абсолютном государстве это было бы либо парадоксом, либо абсурдом. А в тоталитарном государстве это - «не мое дело»: политическое мышление уже произошло. И при этом не понимайте это как полную произвольность и хаос, ничего подобного. Полный порядок, потому что каждая следующая формулировка по необходимости устремлялась в прошлое, одновременно отменяя его и переутверждая как настоящее, а на следующий день перенося его и в будущее. И вообще тоталитарный режим - это режим, который абсолютно контролирует все манифестации самого себя, то есть все обязаны его понимать так, как он себя понимает. Даже если он будет себе противоречить по десять раз на дню - это не ваше дело. Это режим, утверждающий исключительность. Но если это так, то возможна ли в этих условиях политическая стратегия? Тут мы переходим к интереснейшему моменту, на который когда-то обратил внимание известный британский военный историк Лидделл Гарт. Ведь мы все исходим из того, что наверху - стратегия, в середине - оперативное искусство, внизу - тактика. Значит, тактик - старший лейтенант, командир роты. Операция разрабатывается полковниками и генералами. А стратегия разрабатывается кем? Неизвестно кем - вот ответ.

Оказывается, что материалов, относящихся к политической стратегии, почти нет. Во всяком случае, их (сейчас публикуются архивы) никто из историков не заметил, все - тактика. То есть найти в решениях раннего Политбюро действительно стратегический документ очень трудно.

ВОПРОС: А что вместо стратегии - хитрость?

Простите, я не стал бы сводить стратегию к хитрости. Это тактика может быть хитростью. В стратегии - ни в политической, ни в военной - вы хитростью не обойдетесь. Как режим политической рефлексии, мышления, любой тоталитарный режим по природе своей антистратегичен: сначала надо убить этих, потом убить тех, наступать там, отступать здесь. Ведь на этом-то, собственно говоря, Сталин и погорел перед началом войны. Почему, вы думаете? Наивные историки говорят, что он дал Гитлеру себя обмануть. Это чушь полная. Он был умнее Гитлера в десять раз, если не в сто. Он погорел, потому что вовремя не смог для себя самого сформулировать новую политическую стратегию.