Но что вышло у Якова, не выйдет у всякого.

Надо уметь прощать людям их мелкие слабости.

Если я буду стараться нравиться всем, то скоро перестану нравиться самой себе.

Бедная моя Белочка, – говорила она ласково и с примесью горечи, – ты думаешь, что вернулась на родину? Ты даже не представляешь, куда ты вернулась! Кладбище на Красной площади – это всего лишь мелкая деталь. Характерная, но незначительная.

Оказывается, сестра не хочет иметь телевизор, потому что с его помощью можно подсматривать и подслушивать все, что происходит в квартире. Я никогда еще не слышала ни о чем подобном, но сестра убеждала меня в том, что это так, во всяком случае для здешних телевизоров. Они так устроены, что выполняют роль соглядатаев, даже не будучи включенными, поэтому здесь не принято говорить лишнее в комнате, где стоит телевизор, и накрывать выключенные телевизоры накидками.

Эта косорукая парикмахерша не от слова «парик», а от слова «хер»!»

«В авиации главное точность расчетов, – шутит сестра, – перед самым взлетом нужно напиться так, чтобы проспать до посадки».

Мир стоит на трех китах – притворстве, коварстве и тщеславии.

Субботник – квинтэссенция коммунизма! – говорит сестра. – Работаешь бесплатно и с песнями.

Сегодня нам хорошо вместе. Всесоюзный ленинский коммунистический субботник – здесь умеют придумывать пафосные названия.

Ипподром – жизнь в миниатюре. Одни бегают по кругу, другие надеются на удачу, а заканчивается все для всех одинаково неинтересно.

Изменились только названия, а люди и отношения между ними остались прежними. Не подмажешь, как говорится, не поедешь.

У тебя есть соперница?! Ты ревнуешь?! Так отравись сама или отрави ее, но изволь быть выше всей этой площадности!

«Люди улыбаются не вам, а моему капиталу».

Революционеры все такие, нормальный человек делает жизнь, а не революцию.

Самые откровенные разговоры здесь принято вести на улице, вдали от толпы. Считается, что квартиры, особенно те, в которых живут знаменитости, прослушиваются.

Удивительно, но шахтеры и нефтяники считаются здесь элитой рабочего класса и очень хорошо зарабатывают. А раньше эти работы считались наихудшими из-за тяжести и низкой оплаты. Что же касается зарплат, то парадоксом всех парадоксов является то, что дипломированный инженер получает гораздо меньше рабочего. Сестра говорит, что таким образом государство наглядно демонстрирует «гегемонство» пролетариата. Только в армии сохраняется логика, там чем выше звание, тем выше жалование.

Если бы… В молодости это «если бы» смешит, а в старости больно ранит. А что не ранит?

Традиции сплачивают людей, семьи, народы. Недаром же, отринув все старые традиции, коммунисты начали активно насаждать новые. Без традиций жить нельзя.

Приличные люди могут торговать другими местами, но мордой – никогда!

Любви все возрасты покорны, но все ли возрасты хороши для брака?

Это самый тяжелый вид переживаний, когда сознаешь, что уже ничего невозможно исправить.

Большевики только на словах аскеты, на деле же они любят пожить шикарно.

И такие люди делают вид, что руководят культурой! Его не то что к культуре, его к физкультуре подпускать нельзя – все завалит!

Обиднее всего, больнее всего хоронить свои надежды. Близких не так страшно хоронить, как надежды, связанные с ними.

Важно не только прожить годы, но и сохранить ясность мысли.

«Капрыз нашел, – сказала сестра, качая головой, и добавила: – Капрыз со склерозом от маразма привет передают».

Неспроста же говорят, что половину наших бед мы призываем сами.

Чем хуже театр, тем богаче декорации!

Обстоятельства не делают человека. Человека делает он сам.

Быть собой проще простого, потому что для этого не нужно прилагать никаких усилий. Зачем тогда учиться? Чему тогда учиться?

Богатым везде хорошо, бедным везде плохо, но здешняя жизнь, при всех ее недостатках, спокойна.

«Вы хотите, чтобы люди не пили? – спросила я на собрании. – Так не делайте им горя, потому что пьют всегда с горя, на радостях только слегка выпивают. Относитесь к людям по-человечески на деле, а не только на словах. А то как с трибуны вещать, так у нас каждый паразит добрый и чуткий товарищ, а как до дела дойдет, так ни одного товарища вокруг, одни паразиты!»

Удивляюсь, почему полные бездарности всегда пышут здоровьем, – сказала сестра. – Кого ни возьми, все, как один. Что это? Бог в своей доброте компенсирует им отсутствие таланта жизненными силами? Или они ничего не принимают близко к сердцу, не выкладываются, не тратят силы? Загадка. Или болезни это своеобразная плата за талант?

Какой запах! Как хорошо пахнет сгоревшая глупость!

Клоунов в цирке нет, все клоуны находятся за его пределами.

Я люблю, когда мне дарят фотографии. Фотографии, в отличие от человека, можно высказать в лицо все, что ты думаешь.

Люди помнят только то, что хотят помнить. Это такие дуры, как я, помнят то, что хотели бы забыть.

Можно просто сказать, что одна дама продала свое имение, потому что нуждалась в деньгах, – в голосе сестры отчетливо звучит ехидство. – А можно написать об этом целую пьесу и назвать ее «Вишневый сад»!

Иногда следует радоваться, что о тебе забывают.

Когда у тебя есть все, что только душа пожелает, легко произносить с трибуны высокие слова о святости искусства! На сытое-то брюхо!

Ни одна революция, к сожалению, не обходится без жертв, даже культурная.

Болезни, если они серьезны, похожи на революции. Так же раскалывают жизнь на две части – «до» и «после».

Жизнь есть переплетение надежд и разочарований. Если не разочаруешься скоро, то разочаруешься после. Если мечта сбудется, то потом непременно окажется, что это совсем не то, что было нужно. Печаль, всюду одна лишь печаль.