В архитектурном бюро “Макс Бэкон”, одном из лучших в Париже, я работал уже больше десяти лет. Занимался всего лишь сметами проектов, но к делу относился… не скажу “творчески”, но с душой. Ничего захватывающего в моей работе, может, и не было, однако же я врос в эту размеренную, от планов до отчетов, жизнь. Мне открылась некая ощутимая красота цифр. Даже к безликим вещам, вроде мебели в кабинете, я привязался. К моему шкафу, например, – как умилительно скрипит его дверца! Этакая вещественная форма стокгольмского синдрома. Как узники начинают любить своих мучителей, так и я испытывал блаженство, обретаясь в этом офисном мире, словно под постоянным наркозом. Год за годом в счастливом бесчувствии скользил по узкой колее, теперь же эта безмятежность досадно нарушалась глупейшим духом соперничества. Ничего не попишешь, мир переменился. Нужно быть успешным. Нужно быть продуктивным. Нужно быть эффективным. И нужно вступать в борьбу ради всех этих “нужно”. В дверь стучится новое поколение, оголодавшее от безработицы и вооруженное новейшими технологиями. Все это и вгоняло меня в стресс. Прошло время, когда мы заглядывали друг к другу в пятницу после работы, чтобы выпить и поболтать. Нынче каждый сам по себе. Дружба с сослуживцами уже выглядит подозрительной. Безмятежное некогда офисное житье-бытье стало похожим на жизнь при оккупационных властях, и я не очень понимал, что делать: сопротивляться или сдаться и сотрудничать с ними.