- Ты понимаешь, Евгений...... «Тихий Дон»

- Ты понимаешь, Евгений... Я до чертиков люблю Дон, весь этот старый,
веками складывавшийся уклад казачьей жизни. Люблю казаков своих, казачек -
все люблю! От запаха степного полынка мне хочется плакать... И вот еще,
когда цветет подсолнух и над Доном пахнет смоченными дождем
виноградниками, - так глубоко и больно люблю... ты поймешь... А вот теперь
думаю: не околпачиваем ли мы вот этих самых казаков? На эту ли стежку
хотим мы их завернуть?..
- О чем ты? - настороженно спросил Листницкий.
Из-под воротника белой сорочки Атарщикова наивно, по-юношески
трогательно смуглела шея. Над коричневой родинкой тяжко висел ободок века,
в профиле виден был увлажненный свет одного полузакрытого глаза.
- Я думаю: надо ли казакам это?
- А что же, в таком случае, им надо?
- Не знаю... Но почему они так стихийно отходят от нас? Революция
словно разделила нас на овец и козлищ, наши интересы как будто расходятся.
- Видишь ли, - осторожно начал Листницкий, - тут сказывается разница в
восприятии событий. За нами больше культуры, мы можем критически оценивать
тот или иной факт, а у них все примитивней, проще. Большевики вдалбливают
им в головы, что надо войну кончать - вернее, превращать ее в гражданскую.
Они натравливают казаков на нас, а так как казаки устали, в них больше
животного, нет того нравственного крепкого сознания долга и
ответственности перед родиной, что есть у нас, то, вполне понятно, это
находит благоприятную почву. Ведь что такое для них родина? Понятие, во
всяком случае, абстрактное: "Область войска Донского от фронта далеко, и
немец туда не дойдет" - так рассуждают они. В этом-то вся и беда. Нужно
правильно растолковать им, какие последствия влечет за собой превращение
этой войны в войну гражданскую.
Листницкий говорил, подсознательно чувствуя, что слова его не доходят
до цели и что Атарщиков сейчас закроет перед ним створки своей душевной
раковины.
Так и произошло: Атарщиков что-то промычал невнятное, долго сидел
молча, и Листницкий хотя и пытался, но не мог разобраться, в каких
потемках бродят сейчас мысли умолкшего сослуживца.
"Надо бы дать ему высказаться до конца..." - с сожалением подумал он.
Атарщиков пожелал спокойной ночи, так и ушел, не сказав больше ни
слова. На минуту потянулся к искреннему разговору, приподнял краешек той
черной завесы неведомого, которой каждый укрывается от других, и вновь
опустил ее.