Благодарение творцу! Вода и прах, я долго спал,
Гончар, меся, их разбудил, в огне горящем искупал,
Я в книгу судеб на строку с тростинки капелькой упал
И в тайный дом не из земли по воле божией попал.

Когда мне было три луны, я матушке известен стал,
Когда мне было восемь лун, на ней я пояс колебал,
Когда мне было десять лун, я света божьего взалкал,
Меня толкнуло, хлынул свет, и я в цветы весны упал.

Когда исполнился мне год, обряд мне дух и плоть скрепил,
Когда исполнилось мне два, что мог, от груди я испил,
Когда исполнилось мне три, я люльки край переступил,
В четыре я уже ходил и твердо по земле ступал.

Когда исполнилось мне пять, мой говор был еще нелеп,
Когда исполнилось мне шесть, прикус зубов моих окреп,
Когда исполнилось мне семь, я воду стал ценить и хлеб,
А в восемь снова хлынул свет, и я в цветы весны упал.

В мои бездумных девять лет себя постигнуть я не мог,
В мои проворных десять лет носился, не жалея ног,
В одиннадцать невинных лет я глупых мыслей был комок,
В двенадцать непокорных лет в ученье к мастеру попал.

В тринадцать хлопотливых лет труду я руки научил,
В четырнадцать умелых лет подарок мастеру вручил,
В пятнадцать знал добро и зло и от добра не отступал.

В семнадцать громкой славы хмель еще был чужд моим устам,
А в восемнадцать я вступил в благоуханный полистан,
А в девятнадцать исходил страну Габаш и Индостан,
А в двадцать лет любой купец мои рубины покупал.

Исполнилось мне двадцать пять, и петь моя пора пришла,
Исполнилось мне тридцать лет, я чуял за спиной крыла,
Исполнилось мне тридцать пять, я грыз, я дергал удила,
Исполнилось мне сорок лет, я взял свой высший перевал.

Исполнилось мне сорок пять, и стал я мудр как никогда,
Исполнилось мне пятьдесят, и ощутил я жар стыда,
Исполнилось пятьдесят пять — явились горечь и беда,
Исполнилось мне шестьдесят — ношу лишь то, что истрепал.

Пошел шестьдесят пятый год — не сякнет слез моих ручей,
Пошел семидесятый год — стал меркнуть свет моих очей,
Пошел семьдесят пятый год — на поглупенье нет врачей,
Пошел восьмидесятый год — могильный хлад на душу пал.

Пробило восемьдесят пять — влачусь, болея и скорбя,
Пробило девяносто лет — устал от самого себя,
Пробило девяносто пять — мне всё равно, я изветшал.

Мне говорят, что за грехи расплатой то, как я живу.
Тогда зачем же в Судный день пойдут искать Саят-Нову?
А кто безгрешен? Сулейман? «Где он?» — спросил бы я молву.
Мир этот — сон, не верь ему, как бы он нас ни искушал.

3 января 1750