Обилие неологизмов — не единственное средство, придающее языку Глогера заумный характер. В той же мере этому способствуют наводняющие письма варваризмы:
• Англицизмы, как транслитерированные («клон-файтер», «амплифаер», «фудпровайдинг», «микс-римейк», «сабвей»), так и данные в оригинале (brain, H-bomb, natural, reconstruct, solarium).
• Германизмы, в основном без транслитерации (verbotten, форберайтен, fruhstuck, natiirlich, wunderschon).
• Галлицизмы (mon petit, le triomphe de la cuisine fran9aise, madam).
• Латинизмы (a propos, sic!, latum, nihil, spiritus vini).
Пальма первенства принадлежит китаизмам. Помещенный в конце романа словарик китайских слов и выражений, употребляемых в тексте, насчитывает 66 единиц. Прилежный читатель, не знающий китайского языка (а таких подавляющее большинство), вынужден то и дело обращаться к этому словарику, что естественным образом замедляет чтение текста, заставляя воспринимать его более пристально. Сомнительно, чтобы кто-нибудь начал знакомство с романом с заучивания используемых в нем китаизмов. Скорее наоборот: многие читатели обнаружат наличие словарика, лишь дочитав «Голубое сало» до конца. В результате смысл фраз и предложений, частично или целиком написанных на китайском языке, становится неопределенным. Непривычно звучащие китаиз- мы в функциональном отношении вплотную приближаются к фонетической зауми. «Бэйбиди сяотоу, кэйчиди лянмяньпай, чоуди сяочжу, кэбиди хуайдань, рипс нимада табень!» — негодует Глогер [III, 19]. Звуковой облик этого предложения гораздо важнее значений составляющих его слов.
Помимо «китайщины», о засилье в мире будущего азиатской культуры свидетельствует употребление Глогером буддийских понятий (скандха, чакра, карма) и тибетских медицинских терминов (ба-сам, гланг-тхабс, рмен-бу), почерпнутых из древнего трактата «Чжуд-ши». Еще более усложняют чтение романа гибридные образования: «рипс лаовай» (окказионализм и китаизм), «SEX- БЭНХУИ» (англицизм и китаизм), «mit meinem BOBO muss ich sheiden» (немецкая фраза с вкраплением окказионализма), «by Kosmos blessing» (английская фраза с германизмом), «ART-мей чу- ань» (англицизм и китаизм) и т. д.
Наряду с употреблением транслитерированных иностранных слов, Сорокин использует обратный прием: полное и частичное написание русских слов латиницей. В первом случае такое написание производит разве что комический эффект: «zanuda», «rezak», «GNOY AND SOPLY». Во втором случае оно может использоваться в декоративных целях («спросить в LOB», «БМЕяться») или затрагивать семантику видоизменяемых лексем, образуя находящиеся на грани бессмыслицы окказионализмы: «БОБГОный» (согласно словарику, «склонный к изменению», хотя англ, solid означает «твердый, прочный»), «ОСЮадаться» (англ, dog — собака), «комВШезон» (англ, bin — мусорное ведро).
Существенно, что «новорусский язык» не представляет собой эклектичное, хаотическое нагромождение всевозможных неологизмов и варваризмов. Многие конструируемые писателем выражения вполне осмысленны. В качестве примера можно привести фразу из первого письма, составленную из русских, английских и китайских слов: «Это мой временный, творожистый brain-юэши» [III, 11]. «Юэши» — китаизм, означающий «лунное затмение». Это значение уточняется англицизмом brain (мозг) — речь идет о «временном помрачнении сознания». В сочетании с определением «творожистый» получается живописная метафора. Варваризмы и неологизмы, таким образом, не только размывают смысл отдельных фраз, но и обладают остраняющей функцией, заставляя воспринимать текст более внимательно.