Как-то летом я пришел на сахаровскую кухню и предложил Боннэр вспомнить всю ее жизнь с Сахаровым. Честно.
— Говорим обо всем без запретных тем. Я расшифровываю и отдаю вам. Вы что хотите вычеркиваете.
— Но и ты мне говоришь все!
Весь июнь мы сидели на кухне, ели приготовленные ею котлеты и говорили о жизни и любви. Получилось 650 страниц машинописного текста. Я отдал его Елене Георгиевне и через несколько месяцев получил один экземпляр обратно с правкой фамилий и дат, со вставками и без единого сокращения.
«Делай с ним (текстом) что хочешь и разреши мне использовать его для параллельного дневника». Я закавычил смысл, а не точные слова. Дневник напечатан. Мой текст лежит перед вами. В нем нет купюр. Все откровенно. В рукописи сокращены чрезмерные подробности политической жизни того времени, которые известны и без нас. Все важнейшие события, происходившие в стране и мире, оказались фоном, на котором развивалась последняя жизнь мужчины и женщины. Последняя их любовь. Собственно, они всегда фон, что бы ни думали их творители. В центре мира человек.
Я благодарен Елене Георгиевне за то, что она доверилась мне, и следовательно вам. Печатая этот текст, я гашу свой долг перед ней. Согласитесь, было бы свинством оставить в архиве живое слово, предназначенное мне лишь отчасти.
Разговорный стиль сохранен, чтобы вы, пристроившись на кухонном диване в квартире на улице Чкалова (так она называлась тогда) могли почувствовать себя третьим участником наших более чем откровенных бесед.
Журналист, писатель, фотограф Юрий Рост