Вскоре после выборов (Седрику в это время шел уже восьмой год) произошло одно удивительное событие, разом изменившее всю его жизнь. Любопытно, что в этот день он как раз беседовал с мистером Хоббсом об Англии и королеве, и мистер Хоббс весьма сурово отзывался об аристократии — особенно он возмущался всякими графами и маркизами. Утро выдалось жаркое; наигравшись с товарищами в войну, Седрик зашел в лавку передохнуть и увидел, что мистер Хоббс с мрачным видом листает «Иллюстрированные лондонские новости».

— Полюбуйся, — сказал мистер Хоббс, показывая Седрику фотографию какой-то придворной церемонии, — вот как они сейчас развлекаются! Но погоди, им еще достанется, когда восстанут те, кого они поработили, и они полетят вверх тормашками — все эти графья, маркизы и прочие! Этого не избежать, пусть поостерегутся!

Седрик устроился на высоком табурете, на котором он обычно сидел, сдвинул шапку на затылок, а руки, в подражание мистеру Хоббсу, сунул в карманы.

— А много вы маркизов и герцогов встречали, мистер Хоббс? — спросил Седрик.

— Нет, — отвечал с негодованием мистер Хоббс, — нет уж, уволь! Пусть бы хоть один попробовал сюда заявиться — увидел бы тогда! Я не потерплю, чтобы эти жадные тираны сидели тут на моих ящиках с печеньем!

И он с гордостью огляделся и вытер лоб платком.

— Может, они отказались бы от своих титулов, если бы знали, что к чему, — предположил Седрик. Ему было немного жаль этих несчастных аристократов.

— Ну, нет! — фыркнул мистер Хоббс. — Они ими гордятся. Такими уж они родились. Подлые душонки!

Так они беседовали — как вдруг дверь отворилась и в лавку вошла Мэри. Седрик подумал было, что она забежала купить сахару, но ошибся. Она была бледна и казалась чем-то взволнованной.

— Идем-ка домой, голубчик, — сказала она, — хозяйка тебя зовет. Седрик соскользнул с табуретки.

— Она хочет, чтобы я пошел с ней гулять, да, Мэри? — спросил Седрик.

— До свиданья, мистер Хоббс. Скоро увидимся.

Он удивился, заметив, что Мэри глядит на него во все глаза и почему-то качает головой.

— Что с тобой, Мэри? — удивился он. — Тебе нехорошо? Это от жары, да?

— Нет, — отвечала Мэри, — странные у нас дела происходят.

— Может, у Дорогой голова от солнца разболелась? — забеспокоился он. Но дело было не в этом.

Подойдя к дому, он увидел у дверей коляску, а в маленькой гостиной кто-то беседовал с мамой. Мэри повела его побыстрее наверх, нарядила в выходной костюм кремового цвета, повязала красный шарф вокруг пояса, и расчесала ему кудри.

— Ах, вот как, милорды? — бормотала она. — И знать, и дворяне… Да провались они! Еще чего не хватало — лордов всяких!

Все это было непонятно, но Седрик не сомневался, что мама все ему объяснит, и не стал ни о чем расспрашивать Мэри. Когда туалет его был окончен, он сбежал по лестнице вниз и вошел в гостиную. Худощавый старый джентльмен с умным лицом сидел в кресле. Перед ним, бледная, со слезами в глазах, стояла мама.

— Ах, Седди! — вскричала она и, кинувшись к нему, обняла и поцеловала его с волнением и испугом. — Ах, Седди, голубчик! Высокий худой джентльмен встал с кресла и кинул на Седрика проницательный взгляд, гладя подбородок костлявыми пальцами. Вид у него был довольный.

— Так вот он, — произнес худой джентльмен медленно, — вот маленький лорд Фаунтлерой.