Боже мой, — промолвила маркиза, — после ваших слов, что для моего спасения необходима рука палача, я подумала, что сталось бы со мной, если бы я умерла в Льеже и где бы я сейчас очутилась? И даже не будь я арестована и проживи еще лет двадцать вне Франции, какова была бы моя смерть, коль необходим эшафот, чтобы освятить ее? Теперь-то, сударь, я вижу все свои вины и как главнейшую из них рассматриваю последнюю, то есть дерзость по отношению к судьям. Но, слава Богу, еще не все потеряно, мне остается претерпеть последний допрос, и я намерена сделать полное признание.