Прошло всего несколько лет... «Троцкий. Вооруженный пророк. 1879-1921»

Прошло всего несколько лет с тех пор, как венский эмигрант Троцкий нарисовал ту внушительную картину русского прошлого, в которой показал, как история бросила народ России в «суровые условия», где он подвергался давлению со стороны зажиточной и могущественной Европы и вторжениям со всех сторон, и позволила государственному левиафану определять его судьбу. Чтобы прокормиться, писал он далее, левиафан истощал нацию, тормозил или ускорял развитие общественных классов и атрофировал цивилизацию. Революция в одном из своих аспектов была победой народа над левиафаном. Тогда победа казалась полной, ибо старое государство обратилось в прах и пепел.
Но революции пришлось питаться и черпать жизненные силы в тех же «суровых условиях». Из них она впитала всю свою суровость. Богатая на идеи и высокие стремления, объемлющие весь мир, новая республика унаследовала «накопленную тысячелетнюю бедность». Она смертельно ненавидела эту бедность. Но эта бедность была в ее плоти, крови и дыхании.
Троцкий противопоставил «шпили, сводчатые арки и готическое кружево» западноевропейского феодализма грубости и вульгарному варварству русского феодализма, который только и мог, что законопатить мхом щели в своей бревенчатой избе. Он сравнил богатый и сложный рост третьего сословия в Европе с русскими ремеслами, насажденными полицией, свободную и развитую «буржуазную личность» Запада с «мордой», «на которой любой будочник мог горох молотить». Но из той же бревенчатой избы, расшатанной войной и революцией, он вместе с большевистской партией отправился прокладывать путь в социализм. Против всех ожиданий, «передовой, цивилизованный Запад повернулся к революции спиной, и на несколько десятилетий большевизму пришлось окопаться в своем естественном окружении, чтобы преобразовать его. Конечно, построенный тогда социализм нес на себе печать исторического наследия. Ему тоже приходилось подниматься на ноги грубым и неразвитым, без сводчатых арок и шпилей, о которых мечтали социалисты. Окруженный превосходящими силами недругов, он вскоре породил нового государственного левиафана – как бы возникшего из пепла старого. Новое государство, как и старое, должно было защищать и морить голодом страну, тормозить и ускорять ее развитие, стирая человеческую личность, революционно-пролетарскую личность. Снова ирония судьбы: Троцкий, ненавистник левиафана, стал первым провозвестником его воскрешения.