По-японски это страшное слово, которого не бывает, произносится «ямикуро». Иероглифический перевертыш от любимого словечка писателя «кураями» – мрак, чернота. Именно так назывались подземные упыри в «Стране Чудес», что-то вроде рыб-мутантов, хотя описаний их облика нет. Только однажды мы слышим, как шлепают по мокрой скале их мерзкие плавники, да симпатичная толстушка рассказывает, как они обгладывают людей своими зубами-сверлами до последней косточки. Больше об их внешности мы не встречаем ни слова. В их названии автор просто намешивает черноты: неизвестность всегда страшнее.

Как только я не пытался их обозвать! Чуть мозги не сломал. «Черногрызы», «мракоглоты», «тьмутараки» какие-то… В общем, не страшные совсем. Долго думал, но поскольку это слово-перевертыш, из головы все никак не выходила «Алиса» с ее снарками-змеякулами. Вот и в названии – «Страна Чудес», и в дырку герой под землю провалился вслед за «розовым кроликом». Похоже, нужно эту же линию выдерживать, но ненавязчиво – чтобы и страшно было, и как можно непонятнее. «Бармаглот»? Слишком комично и узнаваемо. А вот его оригинальное имя – Jabberwock – похоже, на русском в самый раз. Само это «жаббер» очень подходит – и рыбное, и противное. Хотя, конечно, у автора бы спросить. А ну как «Алиса» здесь ни при чем? Жаль, было бы красиво…

И вот, переведя уже половину романа, я получил возможность слетать в Токио. В 2002 году, когда игнорировать «интервенцию» Мураками в Россию стало уже невозможно, у посольства Японии в Москве появилась идея – послать меня к нему на интервью. Японский МИД пообещал оплатить поездку, я с радостью связался с конторой писателя по электронной почте, получил визу, собрался, приехал, взял интервью (см. ниже). И, уже обуваясь в прихожей, вспомнил:

– Мураками-сан, а сочиняя слово «ямикуро», вы думали о «Jabberwock’e»? Стоит ли это слово переводить так, чтобы читатель невольно вспоминал «Зазеркалье»?

Автор наморщил лоб и уставился в пол секунд на пять, вспоминая. А затем вдруг хитро улыбнулся:

– Специально, по-моему, не думал, но… мне нравится ваша идея. Давайте!

Попрощавшись, я вышел из его конторы, сел на лавочку рядом, закурил и попытался сообразить, в чью реальность меня занесло.

Что же получается? Только что на моих глазах японский писатель добавил яркий англоязычный штрих к русской версии своего романа семнадцатилетней давности. При этом – даже не зная русского. Всего лишь потому, что ему «понравилась чья-то идея». И чья? Его же переводчика.

М-да. Учила мама – сиди за партой тихо и не подсказывай…

Докуриваю. Знойный Токио конца лета. Вечер пятницы, конец рабочей недели. Прямо сейчас миллионы галдящих людей заполняют улицы огромного мегаполиса, с чувством большой ответственности намереваясь из последних сил отдохнуть. Но здесь, в переулке за музеем Нэдзу, до странного тихо. Лишь платаны шелестят столетними кронами в рощице за спиной, да колокольчик монаха звенит на маленьком кладбище при буддийском храме напротив.

«Что происходит?» – слышу я голос Кики. И тут меня осеняет.

А ведь он просто еще раз пожал на том свете руку Льюису Кэрроллу.